Туча стал знаменем орешчан. Когда прибыл Солнышко и увидел его в окружении односельчан, довольная улыбка засветилась на его лице, отразившись на лицах окружающих. Он был на верху счастья, словно солнце в зените.
— Партия знает, кого куда поставить. А вы все «охаете» да «ахаете». Я этих «охов» и «ахов» наслушался в селах, а ведь вы народ ничего, черт вас побери! Некоторые мне говорят: «Брось ты эту деревенщину. Не выдержат, кишка тонка. Пока построят социализм, все разбегутся». А я им отвечаю: «Нет, товарищи, у каждого из нас в роду есть мужик, деревенщина, так вот мы теперь хотим посадить этого мужика на трактор да на автомобиль. В этом суть дела, товарищи. Понятно? Болгария аграрная должна стать индустриальной, и это сделает не кто-нибудь, а сами крестьяне!» Такие, как ты, последняя Туча рассеянной бури, и твоя верная дружина!
Солнышко еще пошутил, позубоскалил и ушел, прихватив с собой Тучу.
— Вот видишь: захотел и сделал, так нет ведь — упирался. Без палки не можете, черт бы вас подрал, мужицкие ваши души! Извини, но я не раз тебе твердил: какая тут может быть добровольность! И нечего строить иллюзии. Ни социализм, ни коммунизм не упадут с неба. Без руководства нельзя, а раз есть руководство, значит, можно и поднажать, и припугнуть. Революция без руководства невозможна, перехода из одного состояния в другое без революционного натиска тоже не бывает. Взять хоть и тебя: как нажали, так и людей привел.
Туча посмеивался, потому что он-то ведь никого не приводил. Люди приехали сами: здесь и к дому ближе, и платят лучше, да и за счет продуктов, которые приносят из дому, тоже можно сэкономить лев-другой. Никого он не приводил. Одного бай Дафина, которого с тысячей оговорок устроил будочником, и все.
— А теперь выслушай новое задание! Ты же знаешь, что нельзя останавливаться на достигнутом! Мы штурмуем высоты коммунизма и пока его не построим, о покое не может быть и речи! Преодолев один рубеж, атакуем следующий! Теперь ты должен атаковать сады села Орешец. Там будем строить машинный парк.
— Какой еще парк? — похолодел Туча. — Сначала завод надо построить.
— Вот, понимаешь, опять ты рассуждаешь по-крестьянски! Сначала завод, а потом парк? А куда мы будем девать машины?
Туча понуро молчал.
— Так вот, нужно в ближайшее время место расчистить.
Туча зажмурился, словно ожидая удара.
— Чтоб было сделано! Инженеры объяснят, что и как.
Солнышко и не заметил, что Туча просто почернел с горя. И если бы ему об этом сказали, то он бы удивился. Туча, подождав, пока начальство удалится, вышел, еле волоча ноги. Не успел оправиться от одного удара, как подоспел второй. После того как его чуть не стерли в порошок свои же и ему удалось отделаться так легко, он не допустит, чтобы любовь и уважение односельчан обернулись ненавистью. Он дал себе слово. Собрав на стройку разбросанных по всей стране орешчан, перетянув их ближе к дому, он, казалось, восстановил пошатнувшееся доверие. Ему были благодарны, а больше всех жены и дети. Теперь все это пойдет насмарку.
Солнышко обошел стройку, облазил все уголки и снова заглянул к Туче.
— Чего раздумываешь? Поднимай бригаду и кончайте с этими садами раз и навсегда.
Сказал и пропал, а с ним угасли последние лучи надежды. Черная ночь надвинулась на Тучу.
Землю между рекой и лесом он превратил в кооперативный сад. В этом году деревца дали первые плоды. А выше, на склонах, точно непокорные бунтари, стояли ореховые деревья, с которых орешчане каждый год снимали по несколько грузовиков орехов. Как же может его рука подняться на все это? И кому это нужно? В душе он был зол на своих за то, что считают его изменником. Думал, что рано или поздно откроет им глаза, а при случае и кольнет — слегка, незлобиво. Но сейчас, услышав, что задумало начальство, он готов был реветь от боли.
«Нет, этому не бывать, — сказал себе Туча и решил пойти на хитрость. — Уеду! Сбегу! Буду проситься в командировку, чтоб и глаза мои не видели этого безобразия».
Солнышко «закатилось» (так шутя говорили рабочие, когда секретарь уезжал), и Туча, не теряя времени, договорился с инженером и уехал на три дня в город за материалами.