— Если какая-либо заминка выйдет, возможно, задержусь.
— Хорошо! Ты побыстрее давай материалы, остальное потом оформим, — устало махнул рукой инженер. — Одно есть, другого нет. А завод чтобы был в срок, даже досрочно!
Туча уехал, и словно гора с плеч. Дней десять пропадал, вернулся, поглядел вокруг и обмер: ничего без него не было сделано! Ореховые деревья стояли на своих местах, к саду никто и не притронулся. Ждали его. Видно не избежать ему участи палача!
Солнышко, узнав, что Туча уехал в командировку, метал на инженера гром и молнии: «Зачем ты его отпустил? Это саботаж! Я отвечаю за объект перед партией! Немедленно выделить другого человека и начать работу!» Но инженер, занятый по горло, не стал искать другого, дождался возвращения Тучи.
— Ступай, действуй… а то обоих съест с потрохами!
— Да, но я что-то простыл… Плохо себя чувствую. Пойду лечиться.
— Ну, ну, только без этого, — почувствовал подвох инженер.
— А ты что, хочешь, чтобы я прямым сообщением на тот свет отправился?
— Закончим работу, дадим отпуск.
— До тех пор можно и концы отдать!
— Не хитри, Туча. Тебе не идет!
Туча вышел, как в воду опущенный. Видно, все-таки судьба стать экзекутором. Таков уж закон претворения земли в заводские трубы.
На следующий день он привел в сад большую группу рабочих — чужих, не орешчан: перед своими он не смел и заикнуться — и сказал одеревеневшими, словно не своими губами:
— Вот вам план. Действуйте.
Это прозвучало как «Вот вам приговор. Убивайте!»
А сам подался в лес, чтобы не глядеть на то, что будет дальше. Пусть лучше увидит уже голое поле с лежащими вповалку деревьями. Услышав рев бульдозеров, не выдержал — оглянулся. Пасти машин вгрызались в землю, подрывали корни, деревья сопротивлялись, — раз, два, три, — но они были всего-навсего дети земли, а машины родились от огня. И одно за другим деревья падали, и от этого становилось страшно, волосы вставали дыбом. Всюду зияли глубокие ямы, над которыми топорщились искромсанные жилы корней. Земля стонала, но слушать ее было некому…
Сад истребляли другие машины, полегче. Он садил эти деревья, подбирал их одно к одному в лучших питомниках. Окапывал и поливал, удобрял и опрыскивал в ожидании, пока они станут давать плоды. Этой осенью кооператоры ели первые яблоки, груши, сливы, черешни, персики из своего сада, — приговаривая: «Прав был Туча! Долгих лет ему жизни за то, что настоял на своем и заставил нас посадить сад. Не верилось, что будут у нас свои орехи и яблоки, а вот пришла пора — дождались!»
Что такое рожь и кукуруза? Много труда — мало денег! А что такое сады да виноградники? Хоть и труда немало, зато много денег!
Да к тому же запах, упоительный запах цветов и спелых фруктов.
Даже после того, как сняли урожай и на деревьях остались одни листья, в саду еще держался этот удивительный аромат…
А сейчас машины истребляли этот запах, распространяя по долине тяжелый дух машинного масла.
Туча то кружил по лесу, словно дикий зверь, то пробирался к опушке и высовывал голову из кустов, как дятел из дупла.
Вдруг крики толпы заглушили рев моторов. Это шли в атаку орешчане. И вел их новый председатель.
— Стой! — кричал председатель, размахивая руками.
Машины продолжали реветь.
— Стой! — крикнула Игна Сыботинова, но весело гудевший трактор презрительно фыркнул, затарахтел, словно дав пулеметную очередь. Эх, кабы можно было голыми руками остановить поход этих железных громадин!
— Стой или нас дави! — и Игна встала перед трактором, загородив собой дерево, посаженное ее руками. Тракторист должен был либо переехать ее, либо остановить машину. Рядом с ней очутились другие женщины. Перед каждым деревцем стояли женщина, девушка или парень, стояли, словно привязанные, готовые к расстрелу. Люди стеной встали на пути машин, и подъехать к деревьям можно было только через их трупы. Нечто подобное Туче приходилось наблюдать, когда обобщали землю. Но теперь люди бросались под бульдозеры не из-за своего клочка земли, они защищали общее добро. Это взволновало его больше всего. Туча только сейчас увидел, как выросли его односельчане за эти годы. В тот день, когда они набросились на инженера на Цветиных лугах, он был среди них, в самой гуще толпы, и потому не мог осязательно ощутить всю силу людской стихии. Теперь же он наблюдал со стороны, как вчерашние частники сражались за общее, и глаза ему жгли слезы. Туча с самого начала верил, что такая глубокая и бесповоротная перемена рано или поздно наступит, но за работой и не заметил, что час этот уже настал. Он видел эту грозную силу воочию, и гордость распирала ему грудь.