Что бы ни делала Игна днем, она старалась управиться с ужином до прихода мужа. Чтобы можно было сразу сесть за стол, поесть и поскорее лечь спать, потому что рано утром обоих ждала работа: ему надо было идти на станцию Бабинцы, ей — в поле. И так изо дня в день…
Прислушиваясь к грохоту проходящих поездов, Игна думала о своем муже Сыботине. «Как он там? Наверно, бедолага, обливаясь потом, ворочает камни или рельсы». Она знала, что работа у него не из легких. Ей не раз приходилось видеть, как он вместе с другими рабочими насыпал щебенку или менял грязные промасленные шпалы. А когда приближался поезд, рабочие убегали с линии в последний момент. Ее пугал звук гудка: вдруг это Сыботин невзначай очутился под колесами поезда. И, придя домой, Игна не уставала повторять мужу, чтобы он был осторожен.
— Это тебе не телега, сразу не остановишь. Чтобы эдакая махина остановилась, надо тормозить метров двести. Ты же знаешь, что случилось с Киро из села Големо Бабино из-за какой-то там несчастной кирки? А буйволицу Пашкуловых — переехал ведь поезд-то, чтоб ему пусто было!
Она костила поезда и была уверена, что если бы не ее муж, то они и не ходили бы вовсе. Иногда их пыхтенье пробуждало в ней и хорошие чувства, веру, что когда-нибудь и она, как ее Сыботин, который иногда прокатывался бесплатно на площадке товарного вагона от станции до села, сядет в поезд и поедет далеко-далеко поглядеть на белый свет.
— А обо мне ты подумал? — завела речь Игна, когда они перешли реку и впереди показалось село. — Столько лет все одна да одна! Сама ребенка родила, сама высмотрела! Ты — то в солдатах, то невесть где на заработках, а я и за ребенком смотри, и в поле работай! Для людей наступила свобода, а для меня ее нет и не будет!
Игна обрадовалась, когда в селе организовали кооператив и заровняли межи. Наконец-то и они с Сыботином заживут, как люди. Но радость была недолгой. Неурядицы в кооперативе, бедность вновь разлучили ее с мужем. Многие мужчины, в том числе и ее Сыботин, снова подались на заработки.
— И теперь опять бросаешь меня из-за этого проклятого завода! Но знай, я тоже тебя брошу! Сил моих больше нету! Лопнуло мое терпенье!
— Ладно, ладно, тише, люди услышат! — оглядываясь, увещевал жену Сыботин. — Довольно, успокойся! Не пойду я на завод! Если записался, то это не значит, что голову на плаху положил. Вот отпишусь, сяду рядом с тобой и буду сидеть, держаться за твою юбку!
Сердце Игны уже отошло. Она даже заулыбалась было, но все еще не сдавалась.
— Зло меня взяло, что ты первым суешься! Подождал бы немного, посмотрел, что из этого получится. А то еще отменят строительство, как увидят, что люди недовольны.
— Слишком многого хотите!
— И потом, почему ты меня не спросил? Есть у тебя жена или нет?
— Песочишь, Игна? Давай, давай, пропесочь его как следует, чтоб знал, как лезть на рожон! Тоже доброволец выискался! А ты ему спой, Игна, песню, как добровольцы в войско записываются, — подзадоривали ее проходившие мимо женщины.
— Песочьте, песочьте, а мы вечером отыграемся! — посмеивались, защищая Сыботина, мужчины.
Вечером орешчане долго не расходились по домам, село гудело, как река после ливня.
3
В село Орешец приехал новый председатель — агроном. Молодой, светловолосый, голубоглазый, живой и общительный. Вокруг него сразу собрался народ. Сопровождаемый любопытными, он направился к зданию школы, где его уже ждали. Агроном одним прыжком вскочил на сцену, чтоб сказать несколько слов перед тем, как его изберут.
— Здорово прыгает! — послышался чей-то голос и смех. — Если будет слабо прыгать, несдобровать ему в нашем бабьем царстве.
— У-у, бессовестные! Постыдились бы нового человека!
А новый человек смотрел в зал. Женщины! Одни женщины! Смотрел и не верил своим глазам: в зале полнехонько женщин и девушек. Куда ни глянь — одни платки всех цветов радуги да прически всевозможные: тут и косы, и короткая стрижка, и пучки; завитые, пышно взбитые и гладко причесанные… С большим трудом он, наконец, обнаружил две мужские головы — одну седую, будто припорошенную инеем, другую взъерошенную, с голым пятачком на макушке. И начал весело: