2 октября 1925 г.
Фаустово
Голубая дорога
Голубая дорога.
Огонек в шалаше.
Отчего вдруг тревога
Завелась на душе?
Иль грядущее плоше?
Иль минувшего жаль?
Среброгривая лошадь
Мчится в синюю даль.
Отбивают копыта
Светлый след на траве.
Май далекий, отжитый
Вижу я в синеве.
Не о том-ли тревога
Завелась на душе?
Голубая дорога.
Огонек в, шалаше.
15 октября 1925 г.
Касимов.
Тридцать-осьмой
Колотится тридцать — осьмой,
И листья главы моей рядятся в иней.
Холодные, хмурые дали в лицо мое дышат зимой,
И май удаляется синий.
Прошли, отзвенев, тридцать-семь.
Назад посмотрел я: одни там потери.
Хотя синева там струилась. Теперь-же суровая темь
Ползет по-змеиному в двери —
И если-б не Муза, тогда
Мне было-бы горьче, печальней, грустнее.
Мелькают, бегут вперегонки чредой безпокойнои года,
А жить год от года труднее.
17 декабря 1925 г.
Москва
* * *
Угас румяный день, и сумерки, синея,
Ложатся на поля. Вздыхает тишина.
Ущербная луна в межоблачной аллее
Вдовеюще — грустна.
От озера ползет вечерняя прохлада.
И катится во мгле напев идущих жниц.
С блеянием бежит в село овечье стадо
Под выкрики встречающих девиц.
Отраду льет мне в грудь прохлада полевая.
Так сладко отдохнуть мне от дневных трудов!
И льются из души, природе отвечая,
Потоки безыскусственных стихов.
17 декабря 1925 г.
Москва
* * *
Луна в лазори рассыпала
Кошель шелестящей листвы.
И мне вдруг счастие выпало
Душой зачерпнуть синевы.
Простор, пришельца чарующий,
Ни кем не заказанный путь.
Я рад душою тоскующей
В тиши голубой отдохнуть.
Забыл толпу я шумливую,
Исторг из души города.
Вверху засветилась счастливая,
Зовущая в дали, звезда.
5 января 1926 г.
Москва
Над свежей могилой
Как случаен и как он не долог —
Нашей жизни взывчивый путь!
Вздремнул ты, а вьюга свой полог
На твою настилает грудь.
Сколько было меж нами юных,
Полных веры! Где — же они?
Звучать не будут их струны,
Призывать золотые дни.
Вот давно-ли был с нами кудрявый,
Синеглазый сельский поэт!
Луга, поляны, дубравы,
Он был ваш. И его уже нет.
Вьюга злая свинцовый свой полог
Наложила ему на грудь.
Как странен и как недолог
Нашей жизни туманный путь!
6 января 1926 г.
Москва
Во ржи
Один в полях. Пора полночная.
Таинственная тишина.
И плещется струя молочная
Из голубого кувшина.
Во ржи извилистой тропинкою
Иду бездумно, не спеша.
И с каждой травкой, колосинкою
Перекликается душа.
И все ей мило, все ей дорого.
Пред ней весь мир — в цветении ржи.
Она не знает злого ворога,
Не ведает вражды и лжи.
Пройдет душа свое урочное
И разольется вмиг она,
Как эта ласковость молочная
Из голубого кувшина.
28 января 1926 г.
Москва
Полевой полон
Опять в лицо мое пахнула
Полей апрельская духмань.
И сердце вновь на гулы гулом
Звучит и строит терема.
Нет, как ни звонок модный город,
Ему поэта не пленить.
Я лишь в полях душою молод
И песней расцветаю в них.
Что значат эти косогоры
Для близоруких горожан?
А мне ласкает слух и взоры
Горбатый этот океан.
Пускай других пленят витрины,
Капризно зависть шевеля.
А предо мной, как на смотрины,
Оделись рощи и поля.
Там все, куда ни глянешь, чье-то,
А здесь и солнце и ручьи,
И аржаная позолота,
И даже я меж них — ни чьи!