— А что? Вполне профессионально, — одобрил Игорь Михайлович. — Вы не пробовали предлагать свои стихи в «Искорку»? Если хотите, я мог бы показать, у меня там работает жена приятеля.
— Не стоит, — сказал Евгений.
— А я понимаю, почему все хотят быть писателями. Не надо каждый день в семь часов на работу вставать, — веско заметила Любочка.
Евгений допил чай, поставил чашку и поднялся.
— Я, пожалуй, откланяюсь. Поздно. Весьма признателен, — он церемонно кивнул всем сразу и быстро пошел из комнаты.
Майя рванулась было следом, но Полина ее опередила, выбежала в переднюю, притворила за собой дверь.
— Что за демонстрации? В какое ты меня ставишь положение?! Это же просто неприлично! — шептала она, обеими руками вцепившись в куртку Евгения.
Он отнял куртку и оделся.
— На ваши приличия мне наплевать. Наелся досыта, — отчеканил он. — Надутые убожества! Фармацевты! Что ни слово, то глупость и пошлость. А рожи!. «Одна девчонка ничего, так и ту скоро…»
— Ни стыда, ни совести! — обозлилась Полина. — С ним как с человеком… И еще всех подряд поливает! Никто силком не тащил. Сам напросился.
Она начала одеваться тоже, но Евгений не дал, взял из рук пальто и повесил.
— А ты-то куда, собственно? — надменно спросил он. — Нет уж, сударыня, оставайся, это твои друзья-единомышленники. Тебе же как раз такие нравятся, особенно супермены с учеными степенями. Здоровенные… самцы!
— Сволочь! — Полина изо всех сил ударила Евгения по щеке.
Секунду он смотрел на нее, приподняв брови, потом дернул ртом, вышел и захлопнул дверь.
— Баба с возу! — сказала Полина ему вслед и разревелась.
Через полчаса она вышла из ванной комнаты с густо намазанными ресницами и блестящими глазами. Встретили ее так, будто ничего не случилось. Только Лариса сидела надутая и вскоре отправилась спать.
Полина пила ликер, коньяк, смеялась, плясала русскую, а потом все танцы подряд с Дорофеевым. И в шесть часов вместе с ним ушла.
Вечер накануне отъезда в командировку Полина провела у Майи. Игорь Михайлович, закрывшись в кабинете, писал какой-то доклад, Лариса уехала к репетитору, а они пошли на кухню пить чай. Кухня у Синяевых была большая, как комната, вся в розовом кафеле, на полках — сверкающая медная посуда, на шкафчике, в ряд — пустые бутылки из-под заграничных вин.
— Этих в прошлый раз не было, — сразу заметила Полина.
— «Бордо». Финны приезжали, принесли, а это вот «Божоле», тоже французское. Ничего особенного, обычное сухое, не лучше нашего «Цинандали».
— Боже, лей «Божоле», не жалей, — продекламировала Полина;
— Тоже в поэзию ударилась? Смотри, дурные примеры заразительны. Кстати, как он там, твой гений?
— Нормально, — пожала плечами Полина. — Работает, пишет.
На самом деле она ничего про Евгения не знала, он с самого Нового года исчез и не звонил. Пару раз она сама набирала его номер, но подходила мамаша, и Полина клала трубку. Как-то в конце января она встретила на улице Петю Кожина, и тот сообщил, что Евгений ушел из звериной «скорой помощи».
— И где же он теперь? — спросила Полина.
— Служба для него — вопрос сто тридцать второй. Он поэт. Его дело — писать стихи, — высокомерно ответил Петр. Сам он уже второй год работал проводником на поезде «Ленинград — Свердловск», но Евгений утверждал, будто Петя очень крупный философ, блестящий ум. Пишет эссе, максимы и афоризмы. В Полининой голове все это как-то не укладывалось…
— А как у тебя с Дорофеевым? — Майя Андреевна налила себе вторую чашку чая.
— Никак. Уехал в свою столицу, и слава богу. Я его не хочу. И уж тем более не люблю. Понятно?
— Нет, не понятно! Да очнись ты! В нашем возрасте смешно требовать какой-то там безумной любви! Чуть не с первого взгляда. Союз двух взрослых, симпатичных друг другу людей…
— Ага! Брак по расчету, да? По-твоему, раз он профессор, так я уж и должна за ним бежать, как бобик? Сама в своего Игоря, небось, до сих пор влюблена, а как другим, так, видите ли, «союз двух взрослых»…
— Да, влюблена, — перебила Полину Майя, — да, мне повезло. Только ведь везение-то не просто так дается, а заслуживается. Я это свое семейное счастье, если на то пошло, каждый день строю. Даже собственную любовь к Игорю — тоже строю. И охраняю.