А поля все тянулись, тянулись — нигде ни деревеньки… В городе сейчас уже пошел транспорт, люди встают, собираются на работу, горят окна, звонит телефон, в роддоме, может быть, только что кто-то родился, а какой-нибудь старик именно в эту минуту кончил жить. В городе каждую секунду что-то случается, а тут одни пустые, монотонные поля и на десятки, а то и на сотни километров — никого, одни грачи, голодный волк пробежал — вот и все события. И вдруг Полина подумала: а может, самое важное происходит как раз здесь, среди этих полей? Тут поднимается солнце, сюда приходит зима, а за ней весна и лето, тут вырастает хлеб, и осенью его убирают, тут земля — вся открытая, не запрятана под Асфальт, не заставлена домами, и как же ее много-то, этой земли!..
Совсем молодой лесок выскочил навстречу, даже пс лесок — роща, а скорей всего защитная полоса. Тонкие деревца замерли правильными рядами, все равно как пионеры во время зарядки… точно по такой же рощице и тоже весной, в начале апреля, она тащила Бориса. Выл он худым, невысоким, а оказался таким тяжелым! Полина держала его со спины, а сама пятилась маленькими шажками. А земля была скользкой и топкой.
Потом врачи говорили: Боря умер еще там, в лесу, куда они забрели из санатория, гуляя после завтрака. По Полина-то, когда тащила его к шоссе, этого не знала, думала — так просто, потерял сознание, а до шоссе была тысяча, наверное, километров! Ноги его волоклись по земле, оставляя две борозды, куда сразу натекала вода, с левой ноги вдруг свалился ботинок, а Полина не могла поднять и надеть — для этого пришлось бы опустить Борю на мокрую землю. Так она тащила его, мертвого, откуда только силы брались? Небо в том лесу было точно как сегодня — едва-едва голубенькое…
Распахнулась дверь на площадку, рванул сквозняк, взлетели занавески. Два железнодорожника хмуро и гулко протопали вдоль коридора. Полина вернулась в купе. Пожилые дамы внизу еще спали, спал и солдат, разместившийся на верхней полке напротив Полины. Она забралась наверх и тоже легла. И сразу заснула.
Ей приснился хороший сон — точно Женька встречает ее на вокзале и какой-то он совсем другой, не как всегда. Веселый и любит ее. Она, будто, говорит ему, что очень рада, пусть он теперь всегда будет такой, а не только во сне, а потом целует его, обнимает за плечи, а плечи теплые, и Полина ревет, а Евгений ее тоже целует и обнимает, говорит, что ждал, что все плохое прошло, главное, что она наконец приехала, теперь уж насовсем.
…А колеса все стучали, стучали, вагон поскрипывал и качался. На самом деле ей еще далеко было ехать.
11
Так всегда бывает, если нет времени, — соседняя почта оказалась закрытой по неизвестным «техническим причинам». Пришлось тащиться на Невский, но там почему-то не принимали посылок. Ящик получился довольно тяжелый, оделась Майя Андреевна, как назло, чересчур тепло, — в дубленку и зимнюю шапку, так что вскоре была уже совсем мокрая, даже волосы слиплись. Ходить с ящиком от почты к почте — ни смысла, ни сил. Ни времени, — в три часа придет из школы Ларочка, надо кормить, а второго в доме нет. Майя Андреевна решила ехать на Главпочтамт, там уж гарантия, что возьмут идиотскую посылку.
Автобус, несмотря на то, что до часа «пик» было еще далеко, пришел набитый, внутри духотища, дубленку сразу расстегнули, шапка слезла на затылок, лицо горело. К тому же каждый, кто проталкивался мимо Майи Андреевны к выходу, обязательно ударялся об углы посылочного ящика и: «Госс-с!.. Совсем уже!..», или: «Встала тут, как все равно…», или, в порядке издевательства: «Гражданка, людям пальто рвете, сели бы уж со своим ящиком!» У Казанского освободилось место, и Майя Андреевна наконец села, пристроив груз на коленях. Села, рассеянно взглянула в окно и тут же увидела мужа. Он стоял около лотка с апельсинами. Это было невероятно! И дело не в том, что Игорь Михайлович не мог покупать на улице апельсины, мог, хотя и делал такие покупки крайне редко, но ведь в настоящее время он должен был находиться, конечно же, не на Невском, а в Технологическом институте, на конференции по высокополимерам. И об этом вчера сказал трижды, да еще предупредил: конференция, очень возможно, затянется — напряженная программа, а его доклад в конце дня, так что к обеду не ждите. Но это еще не все! Выворачивая голову, так как автобус, сперва притормозив, опять набирал скорость, Майя Андреевна успела увидеть, что выглядел Игорь Михайлович весьма и весьма необычно, даже, можно сказать, дико: без шапки, растрепанный, пальто нараспашку и при этом хохотал, запрокинув голову и широко открыв рот. А рядом стояла и улыбалась совсем незнакомая молодая женщина в кожаном пальто. Майя Андреевна вскочила и, провожаемая громкой руганью, стала протискиваться к передней двери. Слава богу, остановка была недалеко, сразу за улицей Желябова. С отчаянием выдернув полы дубленки, намертво зажатые телами стоящих у выхода, она выбралась из автобуса на мокрый тротуар и быстро пошла назад, через улицу, мимо аптеки — туда, где лоток с апельсинами.