Жильцов — новоселов из микрорайона в городе легко узнавали по огромным сумкам с домашней утварью для обустройства квартир, которые они тащили с рынка, городских магазинов, соседних городов.
Дома в жилом массиве стояли так близко друг к другу, что вечером, когда зажигались окна, вся «личная жизнь людей» была как на ладони. Особенное «кино» для взрослых удавалось показывать обладателям квартир на нижних этажах, которые не успели обзавестись занавесками.
Из-за отсутствия дорог к дому, где жила Наташа, как, впрочем, и к другим близлежащим домам, подъехать было практически невозможно. А тем более нормально припарковаться. Гаражей, разумеется, тоже не было, поэтому личный транспорт жильцов дома стоял под окнами. Чудом попадающие во двор «чужие» машины маневрировали, выискивая свободные места, и парковались, как кому удавалось. В открытые окна то и дело неслась брань очередного водителя, которому перекрыли дорогу к выезду со двора.
Поэтому девушка не стала испытывать терпение Сергея и попросила высадить ее с сыном на спасительном пятачке асфальта до въезда во двор.
Схватив за руку впопыхах легко одетого Ваську, Наташа заспешила к своему подъезду, стараясь не измазать в грязи хвост дельфина, и мысленно ругая сына, который на требование матери и бабушки, напрочь отказался его «сдуть», садясь в машину.
Дом — близнец жил своей привычной жизнью: зажигались огни окон, задергивались занавески, родители звали домой заигравшихся во дворе детей. Из одного окна слышалась пьяная брань, из другого, как аккомпанемент к ней, неслась музыка. У подъездов на лавках ворковала влюбленная молодежь, в беседках азартно резались в карты мужики. Собаки и коты рылись в полных мусорных баках.
Весна набирала обороты. Из балки за пустырем густо пахло цветущим терном.
Наташа привычно сунула ключ в замочную скважину, но провернуть его не смогла.
— Что за черт? Опять заклинило? — женщина давно просила мужа починить замок.
— Мам, давай я! — ринулся к замку Васька.
— Подожди, я попробую еще раз, — остановила сына Наташа, и вдруг явственно услышала за дверью шум, какую-то возню и скрип двери на лоджию.
Входная дверь была закрыта изнутри ключом, который остался в замочной скважине. Никогда ранее ни Наташа, ни Василек не прибегали к подобному способу. Во-первых, дверь закрывалась автоматически. Да и привычки закрываться изнутри практически у всех жильцов дома не было. Кого здесь бояться? Все, как говорится, свои. Живут и работают вместе.
… Противные холодные струйки пота побежали по спине.
— Я сейчас! Уже иду! — донесся голос мужа.
За долгие годы болезни Наташа привыкла к боли. Боль, ждущая ее за дверью, была ей незнакома. Щелкнул замок, и Наташа отчаянно шагнула в эту Боль.
Машинально ответила на привычное чмоканье в щечку мужа, повесила на крючок теплый больничный халат, слушая, как Василек объяснял сыну, почему оказался дома, а не на работе. Ничего особенного и оригинального он не придумал. Собрался, дескать, на работу, разболелась голова, выпил таблетку, уснул и ничего не слышал.
— Как банально, — мысль пронеслась и мгновенно оборвалась.
Ноги сами понесли в спальню. Она тщетно заставляла себя не смотреть в сторону кровати. Задержала взгляд на тумбочке: несколько предательских свежих капелек застыли на ее поверхности.
— Наверное, вино, — безучастно подумала Наташа.
— Тебя отпустили домой? — наиграно радостным голосом спросил Василек, стараясь не дышать в сторону жены.
Ничего не ответила. Скользнув взглядом по гладко выбритому красивому лицу мужа, женщина на миг закрыла глаза и шагнула на лоджию, вдохнув запах чужих духов и табачного дыма. Ни Василек, ни Наташа, ни друзья мужа, вхожие в их семью, не курили. На оконном штапике лежала тонкая, длинная недокуренная, но уже погасшая сигаретка со следами помады.
Наташа выглянула в окно лоджии. А вот и недопитая бутылка вина под окном и два бокала из недавно подаренного Наташе набора. Мысленно взбунтовалась: «Зачем бокалы — то выбросили?» Затем обрадовалась: «Подумать только — целехонькие!», — и усмехнулась этой нелепой радости.
Машинально повертев сигаретку в руках, Наташа попыталась вернуть ее на место. Окурок упорно скатывался с тоненькой деревяшки, а девушка зачем — то повторяла свою попытку вновь и вновь.