Но когда музыкальным инструментом становился он сам, это уже было не столь увлекательно и приятно. Безнаказанно — ну, почти безнаказанно — он позволял издеваться над собой только близким.
А тут над ним даже не издеваются.
Просто не принимают всерьёз. Точнее, серьёзно думают, что он совсем дурак.
Но злость снедала его совсем немного. Так, лёгкая досада зудела над ухом.
Сильнее же плескался внутри интерес и вкрадчивыми шелестящими волнами нашёптывал: а не притворяется ли эта женщина? Если притворяется, то Ссадаши нашёл достойного соперника и боевой задор требовал схватки.
Если же не притворяется… Хвост дёрнулся так сильно, что кресло дрогнуло.
Нет, его дар точно сломался. И из-за того, что Ссадаши не знал, как хранительница отреагирует на правду, ему ещё сильнее хотелось увидеть её лицо в момент озарения. Не сейчас, конечно. Когда правда открывается в самом начале, то обман вызывает лишь досаду. А вот когда тебе вдоволь накрутили уши, то… появляются более острые чувства.
Дейна скосила глаза в сторону окна и слегка напряглась. Только что ей почудилось, что там мелькнула какая-то тень. Может, припозднившаяся птица? Женщина отогнала эту мысль и старательно подогрела подозрительность.
— Господин Шширар, мне показалось, что там кто-то есть.
Наг, всё это время стоявший у двери с каменным лицом, с готовностью отозвался:
— Подглядывать кто-то вздумал, но змеиный хвост увидал и перепугался.
— О да, — с наглой улыбкой подтвердила наездница, — мошна тоща, а за бесплатно только посмотреть исподтишка можно. Но вам, госпожа…
Дейна бросила на неё упреждающе грозный взгляд. Девица тоскливо вздохнула.
Говорили, что эта кучерявая красотка с пыльным взглядом иногда оборачивается мужиком. Высоким, красивым, наглым и очень умелым. Жуть как хотелось посмотреть правда ли.
Внизу кто-то разразился бранью, раздался хруст ломаемого дерева, звон разбиваемой посуды и гневные женские визги: наездницы здесь были не из пугливых. Что-то загрохотало, покатилось, стена дрогнула так, словно в неё тараном долбанули.
Шширар напрягся и перекинулся с Дейной взглядами.
— Господин, — подхватив задремавшего Ссадаши под мышки, хранительница попыталась поднять его, но охнула и удивлённо захлопала глазами: никак не ожидала, что эта немочь окажется такой тяжёлой.
— Наагалей, — рявкнул Шширар, — уходим!
Ссадаши испуганно ахнул, позволил вздёрнуть себя на хвост и толкнуть к двери. И пользуясь тем, что Дейна за его спиной, хищно осмотрелся.
В борделе нарастал шум и паника, но, что примечательно, женщины не пугались, а возмущались.
— Госпожа Инан!!! Они ломают нашу лестницу!
— Госпожа!
— Вы, остолопы! Вас наняли, чтобы вы статуи изображали? — ругались на вышибал внизу.
— А ну вышвырнуть их!!! — от разъярённого рыка, казалось, весь дом подпрыгнул, и Дейна поспешила выступить вперёд, прикрывая наагалея.
Несравненная госпожа Инан выходила к гостям редко, и многие мечтали взглянуть на неё хоть глазком. Но со взбешённой главной наездницей лучше не встречаться.
С первого этажа донёсся смачный хруст.
— Госпожа! — в ужасе завопила какая-то из девиц. — Не трогайте стойку!
— Не лезь под руку! Рясовы подряднички… я его предупреждала, что если ещё хоть раз…
Конец фразы потонул в криках и грохоте, словно кто-то через всю комнату стол швырнул.
Шширар вопросительно посмотрел на завсегдатая заведения — Дейну.
— Лучше через окно выбираться, тут невысоко, — решила женщина.
Ещё один разъярённый рык и впечатляющий грохот.
— Если Инан разозлится ещё сильнее, то всё тут разнесёт. И всех!
Выбрать окно они не успели. На лестнице послышался шум, а ближайшую раму под жалобный звон стекла выбили и внутрь тут же заскочили двое мужчин.
— Он! — крепыш, заросший бородой и волосами как дерево мхом, с кровожадной радостью ткнул в сторону Ссадаши ножом.
— Вот он! — почти одновременно с ним заорал выскочивший с лестницы мужик в ярко-красной рубахе.
Дейна тут же отпихнула господина за спину, схватилась за кинжал, потянулась за спину за кнутом… и её спеленали руками и хвостом.
— А-а-а-а, мне страшно, Дейна! — завопил в ужасе наагалей, стискивая хранительницу ещё сильнее, словно бы пытаясь спрятаться за ней.
Дейна, закованная в судорожные объятия как в доспехи, зарычала не хуже беснующейся внизу Инан.