— Господин, не висите на мне!
— Спаси меня! — ныл Ссадаши, обхватывая голову женщины рукой и закрывая ей обзор рукавом. — Это они, эти злые люди…
Испуг на мгновение исчез с его лица, и Ссадаши качнул подбородком в сторону нападавших. Шширар с места не сдвинулся, продолжая прикрывать господина, а вот из-за столов вскочили на ноги пятеро мужчин.
— Это ловушка! — завопил крепыш и попытался отступить, но Шширар длинным хвостом коварно подсёк ему ноги.
— Пустите меня, и я вас спасу, — сквозь зубы процедила Дейна, пытаясь выбраться из объятий.
— Нет, будь рядом со мной! — тонко захныкал Ссадаши, продолжая со злорадным удовлетворением смотреть за разгоревшимся боем. — Мне страшно одному!
Вольные — народ рисковый, в потасовках закалённый, да и смерти они не привыкли бояться. Но из шести прорвавшихся наверх четверо точно были людьми, один определённо относился к оборотням, а вот мужик в красной рубахе оказался слишком ловок для человека, но слабоват для оборотня. А подчинённые Ссадаши сплошь наги — натренированные, ловкие, с опытом в несколько сотен лет. У вольных и шанса на победу не было бы, но…
— Ах, шалапуты! — взревел один из честных посетителей, уже изрядно хмельной. — Я на эту ночь две седмицы копил!
И с рёвом «Верните деньги, дерьмоеды!» перевернул стол на своих соседей. Тоже честных посетителей и тоже уже изрядно пьяных.
— Ах ты, мыхор! — гулко рявкнул краснолицый верзила.
Отпихнув от себя девку, он схватил кувшин с вином и запустил его в голову обидчика. Промазал, и посудина взорвалась черепками и золотистой жидкостью над головой очень хорошенькой наездницы. Исказившая черты злоба в миг сделала её страшненькой.
— Ты за него ещё не заплатил!
Ссадаши едва сдержал хохот, когда разъярённая прелестница вытащила из подлокотника диванчика дубину и начала охаживать ею смущённо охающего верзилу.
Нападение вольных скатилось к сущему бедламу.
Наездницы взбешёнными кошками бросались на учинителей беспорядка, пьяные гости с радостью влились в драку, в которой и вольные, и наги завязли, как болоте. Один из нападавших смог проскользнуть к окну. Ссадаши подбил хвостом в его сторону черепок, но впившийся в тощую ягодицу осколок вольного не остановил и тот всё же выскочил в окно.
— Да пусти ты меня, бестолочь! — не выдержал Дейна и ударила своего подопечного локтем в живот.
В другое время она может и удивилась бы жёсткости пресса своего хрупкого подопечного, но сейчас даже не заметила.
Ссадаши осмотрелся. Парочка вольных уже валялась на полу среди осколков; одного, яростно дёргающегося, вязали его парни, а ещё двоих он нигде не видел и досадой понял, что ускользнули. Но обстановочка в целом стала безопаснее, можно позволить девочке немного размяться.
Почуяв, как обмякает хвост, Дейна распинала кольца и выбралась наружу, но далеко от господина отойти не смогла. Тот вцепился в её плечи когтистыми пальцами и тихо ныл от страха за спиной. Осмотрев свару, хранительница увидела, что путь к лестнице свободен, и решительно потащила господина за собой. Шширар бросился за ними, хвостом распихивая со своего пути дерущихся.
Скатившись по ступеням вслед за хранительницей, Ссадаши едва не взвалил Дейну на плечо и не утащил назад. Зря он переживал, что парочка вольных смылась. Ноги их торчали под оторванной от стены и лежащей на боку стойке.
— Сам-то не пришёл! — яростно рычала высокая женщина, размахивающая сломленным с помоста тонким столбом.
Дейна благоразумно попятилась.
Прекраснейшая Инан и в гневе была прекрасна. По плечам змеями вились многочисленные белые косы, плотным покровом устилающие тяжело вздымающуюся высокую грудь. Жёлтые глаза с вертикальным зрачком хищно осматривали пугливо сторонящихся посетителей, которые жаждали, да вот не могли пройти к выходу.
Дикий взгляд остановился на напряжённо замершей Дейне, и женщина, усмехнувшись, велела:
— Иди отсюда.
Схватив господина за руку, Дейна поторопилась пересечь зал и выскользнуть наружу. Шширар тоже пополз за ними, но в грудь ему упёрся ощеренный конец столба.
— А тебя я не выпускала, — с угрозой прошипела хозяйка борделя.
— Это мой господин!
— Ну да, — дикие, сумасшедший глаза Инан расширились, а губы расползлись в улыбке, — конечно. Взять его.
И на Шширара с визгом, словно дикие кошки, набросились служительницы борделя. Обескураженный наг завертелся на месте, пытаясь сбросить с себя девок, но те держались крепко, только ткань трещала.