Евгений Рашковский
«Я всего лишь популяризатор. Популяризирую из жалости к людям», – так часто говорил о самом себе отец Александр, в котором было столько смирения и самоиронии. Но для меня как философа и историка гуманитарных знаний эта замешенная на сострадании «популяризация» дорогого стоит.
Андрей Тавров (Суздальцев)
В чём-то его вера была фундаментальней веры самих фундаменталистов. Отличался от них он, в первую очередь, тем, что для него источником всего был Христос, причём не как принцип или нравственная установка, и даже не как церковный канонический образ, а как Тот, с Кем он находился в постоянном общении, настолько захватывающем и глубоком, что когда он произносил: «Христос», – голос его становился другим: нежным, глубоким и проникновенным – так говорят о лучшем друге, который сделал для тебя всё, что мог и даже ещё больше.
Похожая предельная тональность проскользнула у него, когда однажды мы отправились на кладбище, где была похоронена его мама, судя по всему женщина удивительная. Там он совершил небольшую службу. «Это мама», – сказал он, и та же узнаваемая вибрация нежности и глуби окрасила тембр его голоса.
Наталья Трауберг
Не стоит считать отца Александра этаким разудалым шестидесятником. В известной мере Церковь – всегда диссидентство, мы всё равно граждане другого Града. В советской системе, как и в Риме, существовала империя, а у нас – свой мир, параллельный. Политику вообще не нужно приплетать, не нужно лезть на рожон. Отец Александр так и полагал. Строго говоря, никого из нас он не предостерегал и от диссидентства не отговаривал. Он твёрдо разграничивал: вот это относится к деятельности Церкви, а это заменяет её и, скорее, не нужно. Но он никогда не говорил так прямо, что не нужно, и исключительно мудро давал возможность выбирать. Боялся он того, что борьба подпитывает злобу, а иногда и суету.[14]
Людмила Улицкая
Христианство, проповедуемое отцом Александром Менем, было христианством от Христа. Оно предполагало живую и личную связь каждого человека со Христом, с Его личностью, и именно Христос, а не философские построения даже самых выдающихся религиозных мыслителей вдохновлял отца Александра. И не было никакого зазора между его словами и его жизнью – очень скромной, полной труда и молитв, жизнью одновременно аскетической и радостной. Думаю, что в его жизни было много мучительных вопросов и трудных выборов, ему приходилось решать сложнейшие головоломки человеческих отношений, и, кроме своих собственных духовных и житейских проблем, на него возлагали свои проблемы многие люди из его паствы, из его окружения. Он нёс свой крест твёрдо, без тени жалости к себе, даже с каким-то изумляющим оттенком благодарности.
У христианства есть великое множество оттенков, и каждый христианин находит свой способ веры, выстраивает свои отношения с Богом. Христианство отца Александра было радостным. Он был православным, но его православие отличалось обращённостью к первоисточнику, ко Христу непосредственно. Отец Александр прекрасно знал церковную историю и, что удивительно, две тысячи лет исторического христианства, полные борьбы с ересями, расколами разного рода, инквизицией, крестовых походов, позорной внутриконфессиональной борьбы не за истину, а за утверждение амбиций и за власть, – всё это не было для него препятствием. Ни обрядоверие, ни косность российского Православия образца ХХ века не мешали ему быть тем, кем он был: проводником на тот берег, где горел костерок, жарилась рыба, и Воскресший сидел у огня, ожидая Своих учеников.
Александр Юликов
Я познакомился с отцом Александром в августе 1962 года в Алабине. Мы приехали туда с Женей Барабановым[12] с Николиной Горы, где его родители снимали дачу. Мы там переночевали, а утром какими-то окольными путями, на двух автобусах, поехали в Алабино. Там недалеко усадьба Петровское, развалины дворца и церковь, построенная Казаковым. В ограде церкви – парк, сад; там стояла беседка, в которой мы и встретились с отцом Александром. Ему было тогда двадцать семь лет. Отец Александр был в рубахе-расписухе (они тогда были в моде), похожей на картину Джексона Поллока, залитую кляксами, что, конечно, совершенно не соответствовало привычному облику священника.
12
Евгений Викторович Барабанов (р. 1943) – российский искусствовед, историк русской философии и литературы, теолог, почётный доктор теологии Тюбингенского университета.