Она (в трубку). Да. Слушаю. Говорит главный бухгалтер. Да, да. Товарищ, ваши сведения неверны. Эта сумма вчера акцептирована банком и вчера инкассирована вашим отделением. Да. Да. Проверьте, пожалуйста… (Кладет трубку на рычаг, некоторое время щелкает еще на счетах, затем встает и с бумагами в руках идет к двери.)
Она вышла. Слышен ее голос: «Вера Максимовна, я пошла к директору на подпись, скоро вернусь».
Свежий женский голос. Хорошо, Екатерина Петровна…
Короткая пауза. Потом слышен голос Его.
Он. Главный бухгалтер здесь сидит?
Женский голос. Здесь, но его нет.
Он (раздраженно). А когда он будет?
Женский голос. Скоро будет.
Он. Хорошо, я обожду.
Женский голос. Ждите, пожалуйста.
Он. И обожду. Будьте покойны: дождусь! Уж я дождусь!
Он входит в кабинет. Это чрезвычайно нервный субъект. В руках у него чуть обернутый бумагой веник, какие употребляются в бане, и сверток, видимо с бельем.
Я его дождусь! Я ему покажу!.. (Читает надпись.) «Главный бухгалтер Пилипенко». Ну и бюрократ же ты, товарищ Пилипенко! Придумал спрашивать со всех людей какие-то еще справки (передразнивая бюрократа) «об отсутствии задолженности». Какая, черт возьми, задолженность, когда я в этом учреждении первый раз?! Так и хожу от Понтия к Пилату, вот еще в баню опоздаю по их милости… Эх, взять бы веник, который я для парного отделения приготовил, да этого самого Пилипенко… (Показывает, как надо сечь веником.)
Входит Она.
Она. Товарищ, что вам здесь нужно?
Он. Я жду этого самого Пилипенко… (Жест в сторону надписи.)
Она. Я — Пилипенко.
Он. Как? Баба?!
Она. Я вас попросила бы! (Села за стол.)
Он (перестроился). Нет, это я вас должен просить…
Она. О чем?
Он. Видите ли, я выполнил для вашего объединения работу. Работа принята. Вот резолюция. Я должен получить окончательный расчет — вот ордер… И вдруг с меня требуют справку, что за мною нет задолженности, между тем как я не могу иметь задолженности, потому что я никогда раньше не работал у вас. А мне говорят, что именно кто не работал должен представить справку, что он не работал, хотя тем, кто не работал, не дают справки, а дают тем, кто работал. А если я не работал, то как же я могу получить справку, что я работал, тем более что справка о задолженности нужна и тем, кто работал, и тем, кто не работал. Понимаете?
Она. Нет. (Принялась считать на счетах.)
Он. И я не понимаю. Что же делать?
Она. Не знаю.
Он. И я не знаю. А я уже третий день хожу к вам в объединение.
Она. Ну и что ж? Я десять лет хожу сюда каждый день.
Он. Так вы здесь служите, а — я?..
Она. Товарищ, не мешайте мне.
Он. Нет, это вы мне мешаете! Заплатите мне за работу!
Она. Справка об отсутствии задолженности у вас есть?
Он. Нет…
Она. Значит, не заплатим.
Он. Так вы же сами мне должны дать эту справку!
Она. Справки даются только тем, кто у нас работал и раньше.
Он. Тьфу!.. Опять двадцать пять!
Она. Товарищ, я вас прошу не плевать у меня в кабинете.
Он. Справку дадите?
Она. Нет. И я вас прошу выйти отсюда.
Он. Ни за что! Хоть лопните!
Она. Грубиян!
Он. Нет. Это еще я не грубиян. Вот если бы вы были мужчиной, знаете, что бы я вам сказал? Я бы вам сказал: «Дай мне справку, баранья твоя башка, а не то я из тебя сейчас сделаю свиную отбивную!»
Она. Как вы смеете так говорить?!
Он. Я и не говорю так. Это я сказал бы, если бы вы были мужчиной. Я бы тогда подошел бы к вам поближе… (подходит) и сказал бы: «Дашь справку, чернильная твоя душа?!»
Она. Не дам.
Он. «Ах, не дашь? — сказал бы я. — Хорошо! Тогда я тебя, подлеца…»
Она. Да как вы смеете?!
Он. «Подлеца»! Вы слышите? Я говорю в мужском роде: подлеца. Это если бы вы были мужчиной.
Она. А я не мужчина и справки вам не дам.
Он (в сторону). Экая упрямая баба! Действительно, криком не возьмешь. Придется перейти на подхалимство. Может, пройму…