Получив от дежурного то же самое указание, представитель «Мотыги» — некто Юрченко К. С. — добежал до № 34 еще резвее Масленникова. И именно по свойственной ему резвости Юрченко вторгся в номер безо всякого стука.
При его появлении Масленников вздрогнул и мысленно воскликнул: «Это он!»
К сожалению, еще не изобретен аппарат, который мы назвали бы «мозгофон» или «мыслеграф». Поэтому ни Масленников, ни Юрченко так и не узнали никогда, что в тот же момент и Юрченко пришел к аналогичному выводу: он решил, что в номере сидит искомый им студент Савосин.
«А парень-то крепенький! — подумал Юрченко. — Студент техникума, — значит, молодой еще, — а смотри ты, какие мяса нарастил!»
Чтобы не повторяться, скажем сразу: и в дальнейшем течение мыслей у обоих участников встречи протекало вполне идентично и синхронно.
Сперва оба «волхва», как по команде, улыбнулись друг другу: «Надо ведь обаять этого скромного парня, чтобы он клюнул на лестные предложения о переходе в другое спортивное общество», — подумали оба.
После взаимообольстительных улыбок вербовщики испустили одновременно по короткому ласковому смешку. Затем оба, как бы срепетировав заранее, произнесли в унисон:
— Так вот вы какой!..
— Что я, вот на тебя посмотреть приятно! — первым переходя на «ты», заявил более экспансивный Юрченко.
— Ну, ты уж скажешь!.. Вот ты — настоящий молодец. Ты когда-нибудь раньше ядрышки эти швырял? — спросил Масленников.
— Ну, немножко, конечно… на заре юности, — уклончиво отозвался Юрченко. — Так что хороший бросок всегда замечу!
Масленников покрутил головою в знак того, что он полностью оценил самоиронию и скромность нового светила на поприще толкания ядра.
— Скромничаешь, парень, скромничаешь! — резюмировал представитель общества «Станок» и еще раз похлопал по плечу представителя общества «Мотыга».
— А нас так смолоду учили наши тренера, — : сделав достойное лицо, пояснил Юрченко, — чужие рекорды цени, но сам не хвастайся!
Масленников подхватил:
— Правильно! И это ничего не значит, что сегодня рекорда еще нет. Он будет! Это я тебе говорю!
Юрченко наотмашь махнул рукой:
— Если ты сказал, значит, всё!
— Факт! Мы с тобой маленько поднажмем — и сразу в дамки. А там купи нас за рупь за двадцать, когда мы сделаемся чемпионами, хе-хе-хе!..
— Хе-хе… Точно! Ну, точно! Только…
— Я знаю, про что ты хочешь сказать: для этого нужны условия.
— Точно! Ну, точно!
Масленников встал, обдернул на себе «олимпийскую» фуфайку с белым кругом по вороту, выдержал паузу и торжественно провозгласил:
— Условия у нас будут.
В ответ Юрченко сыграл такую интермедию: он притворился, будто его до слез тронула эта фраза, выражающая доверие к представляемому им обществу. Вытерев несуществующие слезы, представитель «Мотыги» потянулся губами к небритой щеке представителя «Станка». Но еще до того, как ему удалось запечатлеть поцелуй на избранной им левой ланите собеседника, он пробормотал сильно в нос (что придает речи интонацию плача):
— Спасибо тебе, друг, что ты в меня веришь! А условия у нас будут, это уж — как пить дать!
Масленников вытер рукавом увлажненную лобзанием щеку и также перешел на тон сердечных излияний:
— Если не в тебя, то в кого же я могу поверить на сегодняшний день?! Ядро-то ведь не жульничает, оно само на миллиметр не прокатится дальше, чем ты его послал…
— Точно! Ну, точно!.. А уж если говорить конкретно об условиях, — Юрченко мгновенно пресек слюнявый тон умиления, считая, что этот тон свое уж сделал: сблизил с будущим чемпионом; он круто перешел к деловым интонациям, — я так скажу: условия-то не всюду умеют создавать…
— Это я и хотел выразить! — подхватил Масленников. — Тут нужно, чтобы было приличное спортивное общество, и нам с тобой надо быть где-нибудь поближе к центральному совету общества, чтобы там инвентарь имелся бы подходящий… тренаж опять же квалифицированный… костюмы чтобы с европейским спортивным шиком…
— Точно! Ну, точно! Не могу сказать, браток, как ты меня радуешь! Такой молодой парень, а все насквозь понимает!
— А почему? Исключительно потому, что желаю все сделать для лично тебя как лучше!
— Спасибо. Отвечу только вот: и я для тебя расшибусь в лепешку, но все сделаю, все добуду, все вырою, хоть из-под земли!
После таких заверений «волхвы» почли необходимым еще раз обняться и поцеловаться.