— Всегда мечтал примерить платье, — зажмурившись от счастья, проговорил капитан Вереска.
Девушка уже нарезала по низу кителя бахрому.
— Этот цветок надо сжечь, — решительно проговорил Тииз.
— Что, какие-то проблемы с женским платьем? — поинтересовалась я.
— Никаких, — буркнул он. — Нет платья — нет проблем.
Ножницы щелкали в непосредственной близости от отличительного капитанского знака, и чуть дрогнули, когда молчаливый Мирх вколол ей дозу антидота.
— Интересно, чего всю жизнь хотела она? — Тииз посмотрел на ножницы и сглотнул.
— Рвать, метать и жечь железом… — ответил новый народный поэт Кистер-Терры, — И нет преград стремленью.
Мирх сделал укол капитану Вереска, и спросил:
— Террористы на борту есть?
— Кто? — переспросил мужчина в коротком платье-кителе, заворожено глядя на иньектор.
— Посторонние, — терпеливо пояснил наш капитан службы безопасности.
— Нет, только свои, — ответил мужчина, хотя теперь это определение казалось спорным, — Как бы я чужим в таком виде показался?
Нас, видимо, уже причисляли к своим.
— Не дергайтесь капитан, а то останетесь без фестончиков, — проговорила — девушка-медик.
— Сердце кровью обольется… — посочувствовал террорист и снова стал бубнить-то что-то о любви и своей утрате. На месте патрульных, я предоставила ему все, что он хочет, только бы прекратить словесные муки. Наши.
Свет в коридоре мигнул, Мирх оставил модельера и его модель дальше заниматься любимым делом.
— Тритон вызывает Коробочка, — прогнусавил динамик обеспокоенным голосом Тары.
— Вы там живы или уже нет? — перебил ее Лоэн.
— Уже нет, — ответил кэп, — Ты рад?
— Безмерно. Доложи обстановку. Сколько единиц противника обнаружено и убито?
Я хмыкнула.
— Юродствуешь?
— Убиты надежды, убиты мечты, — словно почувствовав, что о нем говорят, оживился террорист.
— Патруль будет у станции через двадцать одну минуту. Вереск снесет вышку через пятнадцать. Успеете?
— Если нет, ты узнаешь об этом раньше патруля.
— Уйти оттуда успеете? — пояснил владелец станции.
— А зачем? Все равно записи покажут, что мы тут были.
— Записи Рэм подчистит.
— А с датчиков Вереска? — иронично спроси Мирх, ответили ему молчанием, даже террорист застенчиво замолчал, — Не городи огород, мы оказываем помощь гражданским согласно директиве «В» сто тридцать один.
— Сам будешь с патрулем объясняться, — буркнул Лоэн и отключился.
— Если что-то пойдет не так, он от тебя открестится. Скажет, уволил еще в прошлом году и знать не знает, что в твою контуженую башку пришло, — предупредил Тииз.
— Разберусь, — отрезал Мирх.
Очередной серый коридор с ровными стенами и пластиковым полом закончился автоматическими дверьми, оснащенными функцией герметизации. Если, не дай космос, что-то случится, активируется одна из линий безопасности корабля. Но иногда не помогает и она, особенно когда космос продолжает откусывать от крейсера кусочек за кусочком.
— Так и позавидуешь тебе, кэп, — Тииз посмотрел на Мирха, который по-прежнему пренебрегал респиратором, и вроде пока не собирался сходить с ума, видимо, увернийцы были правы, его организм выработал антитела после первой понюшки. — Подумаешь, признался в любви хорошенькой девке, другие-то фестончиками балуются, — он передернул плечами, — Если я начну такое же вытворять, пристрелите. Сразу же.
— Договорились, — кивнула я, — Как придешь с цветами, так и пристрелю, — он фыркнул. — Ибо нечего плодить конкурентов.
— Кстати, кэп, ты как, — Тииз посмотрел на начальника и встал по одну сторону от двери — Не испытываешь желания зажать нашу Тень в укромном уголке?
— Испытываю, — невозмутимо ответил Мирх, — становясь по другую сторону, — Но в экипировке это проблематично, да и ты рядом крутишься.
— Войду в тебя тихо, войду в тебя нежно, до самого дна, — пообещал ему поэт.
— Кэп, я могу говорить начистоту? — спросил Тииз, приподнимая руку с коммутатором.
— А что ты до этого делал?
— Значит, могу. Смотри, ты лез к цветочной девке…
— Сколько раз это будут еще повторять? — с тоской проговорила я, Мирх бросил на меня быстрый взгляд, но ничего не сказал и не велел заместителю заткнуться.
— Вся станция ржала. Было и прошло. Сейчас шутка уже не кажется смешной. Чтобы они не говорили, тебе, кэп, по кратеру. Это как прививка, и теперь у тебя иммунитет, — он вздохнул вместе с террористом, тот читал, что-то совсем печальное, — Но при всей своей сумасшедшей влюбленности, ты продолжал жить. Ты каждое утро приходил в центр управления, пусть и корчил особо печальную рожу. Работал, отслеживал нарушителей, карманников. Ты был вменяем, и не позволял никому нарезать фестончики. Так объясните мне, почему эти, — он дернул головой, — ведут себя, как пациенты госпиталя Лунных колец?
— Тогда, — ответила я, становясь рядом с Мирхом, — Кэп хапнул разовую дозу, сунув нос в контейнер. Эти же… Думаю, цветок продолжает выбрасывать пыльцу, система разносит ее по кораблю. Доза увеличивается с каждой минутой, и любовь переходит в одержимость.
— Интоксикация с летальным исходом возможна? — быстро уточнил Мирх.
— Нет, скоро одержимость достигнет максимума и пойдет на спад, организм начнет вырабатывать антитела. Никаких последствий для организма, — я подумала и добавила, — Физиологических.
— Сжечь чертов цветок, — еще больше уверился в своем решении Тииз.
— Не топчите поникшие лепестки… — застенчиво попросил поэт.
Кэп кивнул, Тииз поднес комм к сенсору. Двери открылись. Мы, наконец, вошли в рубку и увидели стихоплета, державшего в страхе Коробочку целых десять минут. Желание пристрелить его усилилось.
Теранс Вист плакал, сидел на полу в одних форменных брюках, демонстрируя всем голую узкую грудь, и размазывал слезы по лицу.
— Я не могу подобрать рифму к ее глазам, — с надрывом пожаловался он Мирху, как влюбленный влюбленному, — К ее прекрасным глазам! Других таких не достать!
— Да, я и пытаться не буду, — дал ему слово наш капитан, опуская оружие, террористов на борту не было, а если бы и были, думаю, тоже ушли заниматься любимым делом.
За исключением малолетнего поэта, рубка была пуста, пластиковый пол был усеян обрывками весьма и весьма редкой бумаги. Видимо, дорогие сердцу строчки нельзя было доверить памяти машины. Парень страдальчески закрыл глаза, свои слова закончились, и он процитировал:
— Оставь надежду всяк сюда входящий3.
Дверь закрылась за нашими спинами.
Контейнер с розой стоял здесь. Под лампой дневного света, как предписывала инструкция, совсем рядом с пультом управления. Дальше у стены теснились вещи, менее важные вроде ионного кулера, заварочного отстойника или коллекции пластиковых чашек разной степени исцарапанности.
Видео было выключено, самым радикальным образом, из панели управления торчала векторная отвертка. Причём выключен только исходящий сигнал. Вереск продолжал принимать сигнал с Коробочки. Тииз внимательно рассматривал декольте Тары, которая склонилась к пульту, играя сенсорами, и что-то выговаривал Лоэну. Надо сказать владелец станции смотрел туда же. Возвышенные достоинства диспетчера оставили равнодушным только раздетого поэта.