– Еще пять минут назад вы вообще не нуждались в ученице.
Ксавье резко хохотнул – ничего искреннее я не слышала от него со времен нашего детства.
– Очень хорошо. По субботам и воскресеньям вы сможете видеть отца.
Ксавье сделал глубокий вдох и прижал лоб к кухонной двери. Он зашептал ей, потом снова запел свою песню. Она была успокаивающей, гипнотизирующей, и мои веки начали смыкаться. Я закрыла глаза, и дверь захлопнулась. Когда я открыла их снова, наша гостиная была, как всегда, пустой.
Бледный как полотно, худой папа сел на своей временной постели.
– Я слышал бормотание, потом кухонная дверь засияла, – сказал он. – Что случилось? Что это была за магия?
Я подумала о черном кольце, появившемся у меня на пальце, и быстро засунула руку в карман. Я не могла допустить, чтобы папа увидел доказательство нашей с Ксавье сделки. Что ради спасения его жизни я пожертвовала магией, которую он называл моим сокровищем.
– Ксавье попросил меня стать его ученицей, – ответила я. – Приступаю завтра.
4
Вопреки папиным возражениям, ту ночь я провела на полу рядом с его диваном. Лежа без сна, наблюдала, как поднимается и опускается его грудь, и беспокоилась, что из нее снова прорастут цветы. Периодически папа тянулся ко мне через край дивана – пытался потрепать меня по голове или обнять за плечи, – но я отстранялась от него, поворачиваясь к книгам по магии, которые положила рядом с собой.
В старейших из них содержалась информация о чарах. «Справочник по исцеляющим заклинаниям» Да Понте гласил: «Этот вид заклинаний самый сложный. Простой декламации недостаточно. Следует в совершенстве владеть своей магией».
В совершенстве владеть. Вопреки многолетней подготовке, долгим ночам занятий, слезам, пролитым над неудавшимися снадобьями, в совершенстве магией я не овладела и, видимо, не овладею никогда.
Слова сливались воедино, дразнили меня так же, как и магия. А потом непонятным образом страницы снова залил лунный свет, зарей превращаемый в белое золото.
Кто-то стучал в дверь.
С диким головокружением, без сил я, покачиваясь, встала и на секунду повернулась посмотреть, как там папа. На его груди цвело семь азалий, лоб усеивали капельки пота. Даже во сне он задерживал дыхание и сжимал кулаки.
В одних чулках я скользнула к двери и, открыв ее, обнаружила ведьмину лавочку, украшенную светло-розовыми цветами и плюшевыми коврами. На крыльце стояли два человека, и при виде женщины у меня дух захватило.
Темно-коричневая кожа, длинные черные кудри, вьющиеся вокруг головы и вниз по спине, – мадам Бен Аммар выглядела умопомрачительно. И доброта ее не уступала красоте. При нашем последнем расставании мадам Бен Аммар рыдала. Она сказала, что не считает меня плохой ученицей. Что другой наставник, возможно, обучит меня лучше, чем получилось у нее. Она была единственной учительницей, не ругавшей меня за дикие выходки моей магии. Что мадам подумает обо мне по прошествии трех лет, за которые я так и не добилась успеха?
Я крепче стиснула дверь, чтобы не обнять госпожу Бен Аммар. Раз папа до сих пор страдает от негативного эффекта моего прикосновения, я и к бывшей учительнице свою магию подпустить не могу.
Взгляд мадам Бен Аммар был мягким и исполненным грусти.
– Здравствуй, дорогая! – проговорила она, и я улыбнулась.
– Не верится, что вы здесь. Мне сказали, что вы заняты каким-то расследованием.
Мадам Бен Аммар кивнула и, шурша длинной черной юбкой, прошла через крыльцо в дом.
– Да, но когда мастер Морвин направил Совету письмо о вашей ситуации, то я при первой же возможности ухватилась за этот случай.
Облегчение затопило меня. Раз снова придется иметь дело с членами Совета, хорошо, что попался тот, кто меня любит.
Мадам Бен Аммар показала на своего спутника – молодого, худощавого, в больших круглых очках, с золотисто-коричневой кожей и алыми волосами до плеч.
– Клара, Робин учится у меня, но сейчас будет присматривать за твоим отцом, пока ты у мастера Морвина.
Я пожала протянутую мне руку и засмотрелась на ямочки, игриво появившиеся на щеках Робин.
– Здравствуйте, мисс Лукас. Мадам Бен Аммар говорит о вас очень лестные вещи.
«Ложь», – шепнула мне магия.
– Спасибо, Робин! – Я содрогнулась всем телом, когда мою затянутую в перчатку руку потрясли, кажется, со всей силой.
Мы втроем подошли к папиному дивану. Я склонилась над отцом, стараясь не задеть его даже кончиком косы.
– Папа, ты спишь? – спросила я.
Он открыл глаза, плотно прижимая ладонь к груди.