– Как ваш отец провел прошлую ночь? – спросил Ксавье.
Я плотно прижала фартук к груди, чтобы сдержать стон и дерганье моей магии. «Ты виновата, ты виновата, ты виновата».
– Боюсь, он не очень хорошо себя чувствует, – проговорила я. – Мадам Бен Аммар прислала ученика, чтобы о нем заботиться, но, боюсь… – Остаток мысли растворился в воздухе. – Даже думать об этом тошно. О том, что, просто живя рядом с моей магией, папа мог отравиться. – У меня сердце упало. – А вдруг… вдруг она и вам навредит?
– Вы всю жизнь рядом с отцом, и до сих пор ваша магия никак на него не влияла. И я уверен, что через несколько недель вы будете готовы его благословить. – Ксавье пожал плечами, словно ситуация была совершенно нормальной и контролируемой. – За такое короткое время со мной ничего не случится, – заявил он. Его уверенность граничила с наивностью. Страх и ужас пружиной сжались у меня в животе и заставили еще сильнее дрожать нижнюю губу.
Совсем как вчера, в поле моего зрения появился носовой платок. Ксавье протянул его с мягкой, извиняющейся улыбкой.
– Вот, пожалуйста! Плачьте сколько угодно.
С пылающими щеками я схватила носовой платок:
– Я… я думала, что проявление эмоций ожесточает магию.
– Да, оно дает ей выход. Но если никак не выпускать магическую силу, она накапливается и становится опаснее. Так что плакать… полезно, сами видите.
За все годы обучения ничего подобного я не слышала. Однажды папа заявил, что если записывать все сказанное мной за день, можно дважды наполнить любую библиотеку. А сейчас я будто онемела.
– Я… скучал по вам, – проговорил Ксавье.
Я вскинула голову.
Щеки его густо покраснели, совсем как в детстве, когда мать ерошила ему волосы передо мной. Оттого что он покраснел и от понимания, что причиной тому я, у меня засосало под ложечкой.
Тем не менее его слова уязвляли.
– Вы… скучали по мне? Но вы никогда не писали, – напомнила я. – Мне казалось, вы меня ненавидите!
Ксавье опустил голову, словно внезапно заинтересовавшись волнистым рисунком древесины половиц.
– Простите.
Этого было недостаточно, но хоть что-то, какой-то старт. Дверь между нами до сих пор казалась крепко запертой, а теперь, спустя такое долгое время, Ксавье начал ее отворять.
– Мне так хотелось увидеть вас на церемонии допущения, – тихо сказала я, представив Ксавье, до боли красивого, во фраке с белым галстуком-бабочкой, представив золотые искры и цветы, залпом окружившие его, когда ему шумно аплодировали.
Ксавье поскреб половицу ботинком:
– Вы ничего особо не пропустили. Просто множество магов выступали с речами.
Я рассмеялась легко и нервно:
– А вы до сих пор отводите взгляд, когда врете.
Ксавье заглянул мне в глаза, и у меня подскочил пульс.
– Ну, – проговорил он, – жаль, что вас не было на той церемонии.
Встреча с реальностью оказалась жестоким ударом. В отличие от Ксавье, я не была заслуживающим внимания магом. Не прошла аттестацию за год до положенного срока и не вошла в Совет в столь молодом возрасте. Я стала бестолковщиной, магия которой убивает ее отца.
Плечи напряглись. Кровь зашумела в ушах, магия эхом повторяла в моих мыслях: «Убивает ее отца, убивает ее отца, убивает ее отца».
Пока таяли моя надежда и ощущение яркости момента, комната словно тоже погружалась во мрак. На улице туча заслонила солнце, и одновременно над нами на миг потемнел заколдованный потолок.
Ксавье глянул на него и откашлялся.
– Ну, я… я должен оставить вас в покое. – Он отступил к порогу и показал на дверь у себя за спиной. – Вы, м-м-м, спрашивали про рычаг. Он… ну… в этом светильнике. Чтобы сделать горку. Если захотите. – Взгляд Ксавье метнулся от моего багажа к стиснутому в руке платочку. Затем приятель произнес: – Ну, устраивайтесь.
Я крепче сжала ткань:
– Вы же вроде сказали, что нас ждут дела.
– Всему свое время. Можете разложиться. Или привести себя в порядок. Или заняться тем, что считаете нужным. – Ксавье ссутулился, словно хотел съежиться и стать невидимым. Не отрывая взгляда от пола, он отступил еще на шаг. – До свидания, – сказал Ксавье и торопливо захлопнул дверь между нами.
Я смотрела на выкрашенную в белый створку и слушала торопливый стук шагов на лестнице. Закрыв глаза, представила паренька, которого когда-то знала. Своего лучшего друга. И буквально на миг Ксавье снова стал тем мальчишкой: наивным, неловким, застенчивым, прислушивающимся к моим тревогам. А теперь он казался холодным, отстраненным и слишком… строгим. Будто не отвечал на мои письма просто потому, что потерял ко мне интерес.