– Душа с Богом побеседовала, – подобострастно пробормотала Мария и вновь молча разинула рот.
– Кинула, значитца, печенку. А следом пришел в баню ея сродственник. И был тот сродственник на низ слабый. Грешник! Стал сам с собой блудить в грехе, сиречь – рукоблудить. Скверны семенные и истекли в угол, да прямиком на крови. Слилися плоть и кровь. Завыло в бане, загудело, тени черные заметались… И вышла из нее в полночь…
Жены вздрогнули и отпрянули от Матрены.
– …отроковица!.. Лицом похожа на ту сущеглупую бабу и грешного ея сродственника. Утром люди глядят: что такое? Отроковица по селищу идет, а сама ведь неживая! Глаза, как мыло банное. Кожа, как зола. Тело, как в щелоке вымочено. Вместо волос – мочало…
– Господи, прости! – охнули женщины.
– Да и на бабу сущеглупую и ея сродственника похожа! – еще раз повторила Матрена, давая понять, что драма еще только разворачивается. – Донесли мужу той богомерзкой бабы. Он посмотрел. Истинно: отроковица лицом на этих двоих грешников похожа. Схватил он тогда нож булатный и вонзил его жене в грудь. А сродственнику вырвал подпупную жилу да прибил на воротах! Доложили воеводе городскому и настоятелю соборному. Призвали убийцу в судную избу. «По какому такому праву убил ты жену свою и вырвал подпупную жилу сродственнику?!» – вопрошают воевода и настоятель. «Я не жену свою убил и не сродственника, а по древнему русскому закону убил богомерзких прелюбодеев!» Согласились с ним воевода и настоятель и отпустили с добром.
– А ведьма кровяная? – заерзала Мария.
– Окружили ея мужики с дрекольем да вызвали попа. Поп и святой водой ведьму кропил, и ладаном кадил, и божьим словом спасал. Наконец, с Христовой помощью, всадили мужики той ведьме осиновые колья во все жилы.
– Слава тебе, Господи! – перекрестились слушательницы.
– Вот оно как бывает, – назидательно покачала головой Матрена. – Вот как Бог наказывает тех жен, что выплескивают нечистые крови, куда ни попадя.
– А в печку можно? – с надеждой вопросила Феодосия.
– Что ты! Что ты! – шарахнулась Матрена. – Грех великий! Слушай… Бысть одна молодая новобрачная жена, Анница. Василиса, ты, может, помнишь, в селище Песьи Деньги Анница жила?
– Это которая же? – задумалась Василиса.
– Да у которой корова волчонком отелилась. Пришли утром в хлев, теленка нет, а в углу волк лежит.
– Господи, конечно, помню! – обрадовалась Василиса. Ей было приятно, что она, Василиса, самолично зная Анницу, тем самым остается в стороне от ее греха (а то, что новобрачная из Песьих Денег совершит грех, было ясно из жаркого вступления Матрены). – И чего с Анницей сталось?
– Обвенчались они с мужем и стали жить. Месяц прожили, пришли у Анницы нечистоты. Надо сорочку постирать. А на улице безведрие стояло, дождь день и ночь, да эдакий холодный. Анница и заленилась пойти в ручей какой укромный портище заполоскать. Выварила кровяные сорочки в щелоке да и выплеснула воду прямо в печь, в огонь…
– В огонь? – выдохнули Василиса с Марией. И с удовольствием спросили: – Да что она, дура совсем? Разве можно в огонь? Таким дурам дай волю, так они и на крест святой помойной воды плеснут!
Все дружно осуждающе покачали головами. Золовка поджала губы.
– И что случилось, баба Матрена? – в нетерпении спросила Феодосья.
Женщины заранее осенили себя крестным знамением.
– Выплеснула Анница воду в огонь, – зловеще произнесла Матрена. – И в сей же миг в печи загудело, и показался ей в пламени сынок, который должен был от тех кровей родиться. Эдакий бравый, крепкий, голубоглазый мальчишечка. Херувимчик прямо!.. «Что же ты, маменька, наделала? – заплакал сыночек. – Выплеснула ты плод чрева своего в пламя!» Вспыхнули волосики его кудрявые, занялась рубашечка, запричитал мальчишечка и сгорел. Обмерла Анница и рухнула с криком подле печи. Набежали бабы. Ничего понять не могут. Анница ни словечка не говорит, колотится только о подпечье да на огонь указывает. А вечером стала свекровь золу выгребать и вытянула из печи детскую косточку. Все она поняла. Да так с кочергой на сноху и кинулась, признавайся, говорит, подлая, чего натворила? Тогда сноха и покаялася, прости, де-мол, матушка дорогая, невестку свою злогрешную: выплеснула аз в печь нечистые крови… Свекровь ей говорит: молись теперь, грешница поганая, проси у Боженьки прощения, а не то оставит Он тебя бесчадной на всю жизнь. Анница год молилась, ежеденно по сто земных поклонов клала, прежде чем Господь смилостивился и простил ея грех да послал в утробу чадце. Но родилась девка заместо парня. И так семь девок родилось, а парня – ни одного. Вот какое Аннице было Божье наказание.
– Ох, хоть бы у меня-то мальчишечка народился… – вздохнула Мария.