– Слышали мы, что желаешь ты, лепая девица, быть мужатою мужатицей, вступить в женитву.
– Се правда, – рекши Дарина. – Тот молодец станет мне мужем, кто даст моему естеству женскому самолучшие самонежные любы.
– Аз есмь, – рыкнул Могуча и принялся похваляться: – Аз своей огненной булавой да свинцовыми муде единожды взмахнул, так африкиинское чудище замертво упало. А уж тебе, девица, я любы самые злострастные сделаю.
Изверг из портищ булаву огненную, размахнулся да и кинул Дарине в высокий терем. Уд его вдарил в крышу, всю кровлю разворотил да меж стропил застрял.
Рассердилась муженеискусная девица:
– Твою елду только валять да к стене приставлять!
Вышел тогда наперед средний брат, Хотен, принялся похваляться:
– Не уд – стрела!
Востерзал свою подпупную жилу, размахнулся да и кинул Дарине в высокий терем. Срам не долетел до высокого терема, упал на крыльцо.
Принялась глумиться ангеловзрачная девица:
– Твоей елдой только в мошне кукиш казать!
Вышел тут младший брат, Зотейка.
– Светозарная Дарина! Моя жила становая будет лону твоему изтецать любострастие, аз же буду тело твое белое дрочить, перси нежить, подпупие баловать, стегна ласкать.
– Дерзостник какой! – удивилась честная девица. – Где же твой уд злострастный, покажи!
Достал Зотеюшко из портищ свой невеликий уд женнонеистовый, подкинул его в небо. Полетел уд с нежным посвистом соловьиным, залетел в терем, покружил по горнице, да прямиком под шелкову рубашцу, в сладковонные лядвии. Впорхнул в лоно и ну в чреве летать, кружиться.
– Ох-ти мне, Зотеюшко!.. – простонала девица, естества не растлившая. – Будь ты мне мужем, а я тебе – женой.
И был тут пир на весь мир, наш тотемский воробей туда летал, от каравая крошки клевал, с залетной воробьихою колотился. А самовидцы Зотеюшкиного соловьиного мехиря с той поры говорят: уд мал, да удал!
– А-ха-ха! – залилась смехом Мария.
Отсмеявшись, она мечтательно проговорила:
– Хоть бы одним глазком увидеть сию Африкию…
– Взбесилась?! – охнула Матрена. – Да там такие звери водятся, что на баб, как мужики, нападают.
Феодосья выкатила глаза.
– Кривду врешь, Матрена! – посмеиваясь, умышленно подначивал Извара.
– Почто обижаешь вдову, Извара Иванович? – хлюпнула носом Матрена. – Отродясь я слова кривого не изрекла. Провалиться мне на это месте, а только есть в Африкии зверь – вельблуд, вельми блудливый то бишь. На спине у вельблуда растут два огромных горба, навроде кожаных торб али курдюков. И африкийцы возят в этих горбах воду!
– Гос-с-споди, спаси и сохрани, дикари какие! – удивилась Василиса. – Да как же вода в горбах может быть?
– А как молоко в грудях? – привела достойный аргумент Матрена.
– А-а! Тогда понятно…
– А на баб-то, на баб как он нападает? – полюбопытствовал Извара.
– На жен похотствует не вельблуд, а слон! Ростом он со стог сена, а на харе вместо носа – елда!! Вот эдакой толщины!
Матрена приподняла вдоль поставца свою неохожую ногу, скрытую подолом. Но и сквозь подол ясно было, что размеры слонового уда необыкновенны!
– И перед тем как броситься на несчастную жену, слон в свою елду еще и трубит!
– Почто трубит-то? – вопросила с сундуков Мария.
– А я почем знаю? Я с им не беседовала. Знаю только, что по Африкии бродят скоморохи со слонами…
Феодосья напряглась.
– Слон по окрику главного скомороха поднимает елду и начинает охапивать да обласкивать ей блудную девку…
– Плясавицу? – вопросила Феодосья.
– Ну да… А се… И наконец он девку сию поднимает на елде выше головы!
– Ишь ты! – удивился Извара. – А еще говорят: как ни востра, а босиком на елду не взбежишь.
– Не всему верь, что говорят, Извара Иваныч, дорогой! А еще тем слон страшен, что разносит чуму.
– Господи, спаси!
– В Москву какой-то Африкийский царь прислал в подарок нашему государю-батюшке Алексею Михайловичу слона.
– Уморить хотел отца нашего, заступника?!
– Знамо дело, – авторитетно поводила плечами Матрена.
– Провели чудище энто по улицам. И начался в Москве мор! Государь Алексей Михайлович принял меры противу погибели: заколачивать избы, в которых некто заболел чумой, сжигать дома, никого изнутра не выпуская. Но мор не прекращался. И тогда царь наш батюшка смекнул, что слон адский чуму нанес. И повелел Алексей Михайлович слона убить до смерти и сжечь. Земские люди кольями слонищу закололи, сожгли до пепла. И мор остановился! А того африкийского слугу, что водил чудище по улицам, привязали к столбу и обливали кипятком, пока не сварился.