Чтоб не мешал под руками, бювар она отнесла обратно, пометив у себя в блокноте — нужно обязательно попросить хеба, чтоб перевел письма. Пусть не сразу, ведь они явно не относятся к Ираиде и ее матери, носившей полурусское имя Еления. Но потом, ближе к концу их работы, пусть прочитает. Это же так интересно.
Репетируя слова, которыми она выскажет Джахи свою просьбу, Шанелька пристроила бювар на полке рядом с местом, откуда вытащила. И аккуратно расчистила кусочек деревянной поверхности, пусть вещица лежит свободно, не придавленная сверху бумагами. Укладывая бювар, провела пальцами по застежке, проверяя, плотно ли та закрыта. Оказалось — нет. Шанелька открыла папку еще раз, посмотреть на фотографию, потому что за столом она разглядывала такое внезапное лицо Крис на старом картоне и не успела толком рассмотреть очертания смутного силуэта — темного на темном фоне, за сидящей в кресле фигурой. Там и смотреть было не на что, поняла, собираясь снова закрыть бювар, даже лица не разглядеть. И с противной щекоткой по спине поняла — пальцем все же умудрилась порвать ветхий бархат задней обложки.
— Черт, — прошептала, поворачивая папку ребром, чтоб оценить нанесенный ущерб.
Но дырки не было. Уголок серебряной накладки, вернее, длинный завиток, прижатый к ткани, отстал, и вся металлическая деталь откинулась, держась (Шанелька приблизила лицо, напряженно рассматривая) на подобии крошечной петли. Под накладкой обнаружилось маленькое квадратное пространство, а в нем — пакетик вощеной бумаги, почти плоский, запечатанный по краю крученой ниткой, продетой через сгиб узкого клапана. Будто кукольный конвертик не стали заклеивать, а просто зашили, протыкая бумагу иглой. Шанелька убрала палец и пакетик выпал прямо в подставленную ладонь. Маленький, чуть больше спичечного коробка. Только плоский.
Накладка послушно вернулась на место, плотно улегшись в пазы. И было так, будто совсем ничего с бюваром не случилось. Шанелька уложила его на полку. И вернулась за стол, легко сжимая пакетик в ладони. Села напротив опущенной макушки Крис, совсем было собралась показать ей, но та полностью погрузилась в работу. Не поднимая головы, пальцем придвинула горку мелких разномастных бумаг:
— Нелькин, вот надо досмотреть, чтоб добить эту папку. Пока не растеряли.
И Шанелька решила — потом, когда соберутся уходить. Тем более, нитку на конверте так сразу не распутать, а резать нельзя.
Теперь она лежала, спрашивая у темного потолка, как умудрилась забыть, выкинуть из головы, что конвертик остался у нее. Вернее, конечно, она так решила, не держать на столе, а пусть лучше полежит в косметичке. А потом пришел Джахи и, еле живые от усталости, они прибрались на столах, и вышли, не имея сил даже разговаривать.
Интересно, есть ли там что? И что может быть в таком маленьком и плоском пакете? Не кольцо (вот это была бы сказка…) и вряд ли какая ювелирка, цепочка или подвеска прощупывалась бы через бумагу. Так что, скорее всего, там записка. Такая крошечная? Тайное послание на папиросной бумаге… А может быть, письма написаны смуглой незнакомке, нет, какая же она незнакомка, она — наследная принцесса как там… Хаита, нет, Хеит Амизи. Кажется. Так вот, письма написаны ей. А в тайнике — самое главное послание.
Шанельке хотелось встать, босиком пробежать в спальню Крис, разбудить ее и сесть в кухне, где удобный стол и нормальный свет. Но она слышала сонное дыхание подруги. Что за интерес, мешать тайну со сном и усталостью. Тем более, сама устала никак не меньше.
Утром, решила Шанелька, понимая, уже спит, потому что Крис медленно встала из мягкого кресла, поправляя складки тяжелой парчи, а те ниспадали, ловя свет луны, и тот же свет вдруг высветил за ее плечом, над головой, украшенной диадемой — глаза хеба Джахи, и его точеное лицо, окруженное черной тканью бедуинского головного убора.
«Убора», усмехнулась во сне Шанелька тому, что не знает названия, и поэтому картинка рассыпается, становится причудливо бредовой, как и положено сну, убора, ну ты чуча-мачуча Нель-Шанель. Чучей-мачучей дразнил ее сын Тимка, он тут же явился в сон, ведя в поводу верблюда, почему-то с тремя горбами.
И собираясь весело возмутиться, Шанелька заснула всерьез, до самого будильника.
Пиканье будильника смешивалось с невнятным разговором, и Шанелька, с трудом просыпаясь, осталась лежать, поняв — Крис с кем-то говорит по телефону. Пусть закончит, не буду мешать, решила и тут же заснула снова, просыпаясь уже от легкого покачивания за плечо.