— Ну ты дрыхнешь, — уже полностью одетая Крис стояла над ней, закрывая свет, проникающий через задернутые шторы, — давай, в темпе, кофе-бутики, Джахи уже нас ждет.
Так что, до работы никакой возможности посмотреть находку не было.
С хебом раскопки пошли быстрее. Он слету переводил надписи на папках и содержание документов, устроившись обок стола, и тоже разбирая бумаги.
Иногда, отвлекаясь от нудной кропотливой работы, Шанелька мимолетно удивлялась, их гостеприимный хозяин сегодня был явно чем-то озабочен, но встречая ее взгляд, мягко улыбался, и она, успокаиваясь, снова бережно перебирала бумаги, одну за другой.
Ближе к полудню, во время кофейного перерыва Крис, спохватившись, вспомнила о бюваре. Вещица торжественно снова была перенесена к столу и раскрыта перед внимательным лицом Джахи. А Шанелька снова ощутила, как вдоль позвоночника пробежали противные мурашки. Вот сейчас хеб поднимет глаза вопросительно. Указывая пальцем на крошечный тайник. И ей придется, краснея, рассказывать об утаенном конвертике.
Но Джахи, пораженный найденным снимком, долго рассматривал его, поворачивая в смуглых пальцах. Молчал, и Шанелька с облегчением поняла — он видит бювар впервые и ничего не знает о тайнике.
— Да, — кивнул, вынимая следом за фотокарточкой тонкие пожелтевшие листки, — это она. Великая анэ Хеит Амизи, принцесса Пуруджистана, последняя королевская кровь. Я думал, этот портрет сделан художником. Перед принцессой, — он вопросительно посмотрел на Крис и она, уже привычно, помогла сформулировать правильно:
— Написан с натуры. То есть, с живого человека.
— Написан, — хеб вслушался в знакомое слово в другом контексте, — написан. Да. Как слова. А тут написаны слова.
Он коснулся оборота карточки.
- «Цветок и цветок, вместе». Я не знаю, кто написал слова. Возможно, истинный пуруджи анэ Хеит, — тонкий палец указал на темную тень, — ее возлюбленный пуруджи.
— А письма? — спросила Шанелька, захваченная сюжетом, полным теней и тайн, — в них что? Это же письма, да?
Руки Джахи бережно поднимали листки, он просматривал начало и конец записей, укладывая их по порядку.
— Это стихи. Я хочу. Хотел бы. Чтоб вы слушали одну старую легенду. После, когда послушаете, я буду читать.
— Прочитаю, — вполголоса сказала Крис.
— Да, — хеб снова мягко улыбнулся, складывая бумаги в бархатное нутро бювара, — нужное место. Не здесь. Там, где аннука, чтобы вокруг, — он повел руками в светлом, дымчатом от плотных штор, воздухе, полном запаха старой бумаги и тихого гудения кондиционера, — вокруг ночь и деревья. Цветы.
— Тогда мы нескоро доберемся до стихов, — Крис выровняла башню из листов и записок, переложенную цветными закладками Шанельки, — второй день, а ничего пока не нашли.
Шанелька вздохнула, с трудом прогоняя воображенные картинки прошлого. Надо сосредоточиться. О прочем она успеет помечтать после. И хорошо бы успеть вечером записать то, что приходит в голову, еще до того, как хеб расскажет. Получатся совершенно разные сказки, будто цветы, выросшие из одного корневища. Так уж устроена ее голова, понимала Шанелька, что истина не всегда становится самым важным и главным, и даже если она приходит, нельзя прогонять то, что явилось до истины.
Но сейчас — только бумаги, иначе можно что-то пропустить, а подводить Крис нельзя.
Верхние листки свалились, скрывая ее руки, Шанелька растопырила пальцы, пытаясь не дать бумажкам упасть на колени и на пол.
Крис подхватила оборванный листок. Уложила перед собой на журнал, в котором делала пометки.
- «Еления, детка. Я все понимаю, но уверена ли ты сама, в том, чего хочешь? Теперь ты не одна и приключения, которые так увлекают твою мятежную натуру, коснутся еще одной души. По меньшей мере одной. Хотел бы я знать, что ты и Идочка останетесь в безопасности, если вдруг ты реш…»
— О, нет! — Шанелька вскочила, глядя на листок со своей стороны, — а на обороте?
— Пусто, — Крис перевернула оборванную половинку, исписанную плотным бисерным почерком, — вообще ничего.
— С какой полки лист? — Шанелька уже читала свои пометки на закладке, которая отмечала, откуда была взята бумажная кипа, — даты какие?
— Предположительно конец двадцатых начало тридцатых. Или середина, тут все перепутано, ты же видела. Но слушай, это же здорово! Второй день, а мы нашли письмо для матери Ираиды!
— Да, — засмеялась Шанелька, а в ушах звучал мужской голос. Еления, детка…
— От кого-то, — умерила восторги Крис, — и — о чем-то. Придется эту полку перекопать основательно, вместе со всеми записями на других языках. Уважаемый хеб, ты нам поможешь? А то Ираида свет Зиновьевна нас отзовет и пришлет знатоков арабского. Не понимаю, почему она сразу так не поступила.