— Но ты же меня поняла?
— А то.
Крис уложила в карман бесполезный мобильный и, вздыхая, полезла обратно, оскальзываясь подошвами и вызывая маленькие камнепады. Шанелька последовала за ней, стараясь не свалиться подруге на голову.
День был в полном разгаре и казалось удивительным, что через каких-то пять часов солнце падет за горизонт, забирая свет и оставляя взамен бархатную темноту, кромешную. Станет даже прохладно, утешила себя Шанелька, чувствуя, как пот щекочет руки и сбегает по ребрам под сбитой тишоткой.
У их палатки передвигались двое мужчин, давешний синий туарег в повязке по самые глаза, и с ним — совсем молодой чернявый парнишка, одетый по-европейски скучно — в обрезанных джинсах и футболке с оборванными рукавами, обнажающими жилистые смуглые руки. Когда путешественницы, тяжело дыша, подошли ближе, мужчины заносили в палатку ящик. Плоский, деревянный, с блестящим плоским замком. Парнишка улыбнулся, держа на весу край брезента. Проговорил что-то, покачивая ткань. Шанелька подошла ближе, и он сунул ей жесткий край, а сам убежал в жилую палатку, отзываясь на отклик старшего:
— Юфтен, — повелительно кричал тот, добавляя непонятных слов.
Работа пошла быстрее. Теперь они выносили ящики вдвоем, аккуратно затаскивали внутрь и там ставили на земляной пол у зыбкой стенки. Шанелька, переминаясь, кивала в ответ на улыбки парня.
Через пять ящиков старший выпрямился, отряхивая руки. Показал внутрь, потом зайдя, склонился, щелкая замком. Крышка откинулась, являя нутро, доверху забитое неаккуратно сложенными картонными папками с червячками черных надписей.
Гортанно проговорив еще что-то, мужчина окликнул мальчика и вместе они исчезли.
— Угу, — Шанелька присела, вытаскивая верхние папки, — ты удивишься, но все примерно так, как у Джахи в архиве. Проблем не будет, щас придумаем, как удобнее сесть…
Они вытащили на середину «комнаты», под свисающий галогеновый фонарь, круглый стол из красного пластика, с исцарапанной столешницей, и пару таких же стульев с дырчатыми сиденьями. Двигаясь от стены к столу, перенесли туда половину папок из ящика. Устроили себе рабочие места, расположив под рукой телефоны для фотографирования, стикеры, шариковые ручки и заточенные карандаши, блокноты для записей. И переглянувшись, направились к выходу, чтоб найти хозяйку и вызнать у нее про туалет. Вернее, сначала вооружились всем необходимым, запихивая в косметички пару салфеток, туалетную бумагу и прочие дамские мелочи.
— Хорошо мужикам, — пожаловалась Шанелька, идя рядом с Крис к большой палатке, — любой куст им сортир. Я раньше ужасно злилась, когда видела, стоит под деревом, локти топырит, вот думаю, негодяй, нет, чтоб чинно-благородно, клозет посетить. А потом вдруг представила, о-о, если бы нам так — пуговку расстегнула, отвернулась и все путем. Я бы, наверное, тоже не слишком церемонилась.
Крис кивнула.
У самого входа их обогнал давешний младший мальчишка, блеснул темными глазами и внутри закричал звонко, видимо, предупреждая мать о визите гостей.
Она и вышла почти сразу, накидывая на волосы край тонкого покрывала, улыбнулась выжидательно.
— Э-э, — сказала Крис, как всегда, беря на себя роль переговорщика, — нам бы это… удобства. Сорри, тоилит. Черт, на каком языке говорить-то…
Но женщина кивнула, строго сказала что-то сыну, который насупившись, медленно отошел и встал в десятке метров, ковыряя землю босой ногой. И улыбаясь, заговорила с Крис по-английски, вдумчиво проговаривая слова и временами останавливаясь, как это делал Джахи, проверяя, понятен ли его несовершенный русский.
Крис кивала, Шанелька с надеждой и легким удивлением переводила глаза с нее на хозяйку и обратно. А та уже шла за палатку, минуя жестяные корыта, потом гору какого-то старья, фанеры-ящиков-металлолома, потом тропинкой обогнула невысокий холмик и указала рукой на одинокую фанерную будку с перекошенной дверью. Приветливо улыбнувшись, ушла обратно.
— О, — снова поразилась Шанелька, — опять как у нас на старой даче, сортир. В огороде. Иди, я посторожу.
— Она сказала, это женский, мужики, похоже, обходятся так.
Через дощатую дверь Крис продолжала просвещать подругу, пересказывая беседу.
— Так что, можем бегать, сколько угодно, так что, снова пригласила на чай.
— Нам работать.
— А заберем с собой. Еще сказала, ее зовут Келла. Келла Джаль-Атта. И ты там не падай, она и есть учитель. А не муж еённый. Он у нее как раз пастух.
— Ничего себе.