— Тогда не будем волноваться раньше времени, — постановила Крис, — тем более, там уже жарища и пылища.
Усаживаясь на свое место за красным столом, Шанелька подумала и в другую сторону, и снова заволновалась. Ведь если кочевники так стремительно сворачивают лагерь, то и бумаги Келла увезет. Тем более, надо работать и быстро. Она придвинула к себе свой телефон, нахмурилась, обнаружив, зарядился совсем плохо, ну да, почему-то шнур чужого зарядного его не устраивает, а еще, наверное, тут какое-то жидкое электричество, домодельное, фыркнула она, слушая беззаветное тарахтение генератора. Часы показывали уже половину одиннадцатого и все посторонние мысли вылетели из головы. Если до сегодняшнего вечера, то времени совсем мало.
В сумрачной палатке было на удивление прохладно, вернее, не ощущалось жары, а еще — примерно, как в поездке под паранджой, ощущение защищенности, будто брезентовые стенки тоже прятали их от внешнего мира, в котором — джипы, верблюды, пыльные овцы — древнее вперемешку с современным. Одни эти синие покрывала на жестких мужских лицах чего стоят. Но блестящие глаза на укутанных лицах канули в полумрак, а под зыбким квадратом света от длинной лампы осталось светлое лицо Елении, которая восемьдесят лет назад ходила по пыльным улочкам Геруды, держа за руку маленькую Идочку. И собиралась уехать, хотя обстоятельный мелкий почерк предупреждал ее о риске. Спрашивал, уверена ли она в своем решении. Знать бы точно, что стоит за короткими строчками. Ведь они были живыми людьми, и не просто общались. Еления ложилась в постель с манерным смуглым мужчиной — Джахи показал им парадный портрет последнего наследного принца — красивым, хотя немного слащавым, было в его тонких усиках и больших глазах что-то опереточное, будто сейчас выйдет вперед и споет игривую песенку, притворяясь принцем на театральной сцене. Они занимались любовью, потом она ходила беременная, а вокруг — смуглые женщины, не поймешь, что выражают скрытные лица с сильно подведенными глазами, с плотно укрытыми хеджабом прическами. Хотя, Джахи говорил об институте пуруджи, и Лаки смеялась о том же — Пуруджистан славился тем, что женщины в нем вертели мужчинами, а не наоборот. Может, никаких там хиджабов.
Размышляя, Шанелька не забывала брать в руки ветхие листки, окидывая каждый внимательным взглядом, сортировать, откладывая те, что казались ей интересными, хотя по опыту работы с Джахи она уже знала, как правило, там не будет ничего важного. Написанные латиницей и по-английски передавала Крис, и та, отрываясь от своей кипы бумаг, тоже просматривала бегло, не тратя времени на перевод вслух, возвращала молча или откладывала в отдельную папку, еле заметно досадливо морщась. Слишком уж косвенно, можно, конечно, за уши притянуть, но какой в этом толк, если потом нужно предоставить Ираиде комплект документов, которым та сможет размахивать во всяких официальных кругах. Да и есть в поисках непреложных фактов, пусть даже полных пробелов и недоговоренностей, хороший азарт. Это Шанелька мастер вырастить сказку из пары оброненных слов и одной увиденной картинки. И Крис, которая сама писала стихи и ценила хорошую литературу, очень радовалась таланту подруги. Но рядом со сказкой существовала реальность, утекающая дальше и дальше, терялась в тумане десятилетий. Очень хочется не потерять ее совсем. Даже не для стальной Ираиды, а просто — для мироздания.
— Криси…
Крис подняла голову от очередного предписания, занимающего три скрепленных листка, заполненных мельчайшим почерком.
— Да?
Шанелька открыла лежащую перед ней папку. И снова закрыла. Подняла на подругу полные недоумения глаза.
— Это из четвертого ящика. Мы его только начали. Сегодня, так?
— Ну, да, — удивилась Крис, — а что такое?
— А вчера. Ты помнишь страничку эту замусоленную, с виньетками? Про ананасовые десерты. Я еще удивилась, что книгу эту помню, откуда страница.
— М-м… ну, и?
Шанелька снова медленно открыла папку. Крис наклонилась через стол. Из плотно сложенных разнокалиберных бумаг торчали яркие хвостики закладок.
— Такие же, — удивилась Крис, — как твои. Постой…
Шанелька осторожно потянула закладку, спохватившись, сдвинула бумаги, чтоб не терять место. И подняла глянцевую полоску с аккуратными записями.
— Это же ты писала!