— Похоже, в клан Летящих Лезвий тебя не примут. Может, с этим больше повезет? – Мастер Юн небрежно подтолкнул ко мне чашу с сеном.
Я видел, что он смог сделать обычной бумагой и сухими травинками. Но понимал, что для меня это недоступно. Ни сейчас, ни в будущем.
— Не тратьте время. Если он не смог с деньгами, то с соломой тем более не справится. – На площадку вышел так похожий на подглядывающего извращенца мастер Ченг. Следом за ним с недовольным лицом плелся мастер Мингли.
— Ты объяснил ему, в чем источник нашего мастерства? – Мастер Мингли в своем шикарном ханьфу, расшитом сияющими нитями и драгоценными камнями, напоминал капризного ребенка-аристократа, которого разбудили спозаранку и засадили за ненавистную учебу.
— Ничего не получится, пока ты даже не позволяешь себе думать о важном для тебя человеке. – Мастер Ченг смотрел на меня так, будто я был его врагом.
— А что если у меня нет такого человека? – Я действительно не позволял себе думать сейчас о Рэйдене. Почему-то казалось, что эти люди могли подслушать мои мысли.
Мастер Мингли громко рассмеялся, повернувшись к мастеру Ченгу:
— Он совсем тобой не впечатлен и тебя не боится.
На лице мастера появилось еще более ненавидящее выражение:
— Все, кто сюда приходит, имеют такого человека. Но, возможно, тот, о ком ты думаешь, совсем не разделяет твоих чувств? Василиск был прав: твое сердце холодно. Ты, как камень.
Я помнил эти слова. Выходит, уже тогда Ночные Цветы следили за нами.
— Да. Змей действительно так сказал. – Мастер Юн смотрел на меня невидящим взглядом. – Нам просто нужно нагреть этот камень, и тогда он сможет оставить ожоги на тех, кто осмелится прикоснуться.
Глава 4. Буря Короля Мертвых
— Как много времени это займет? – Мастер Юн неторопливо обмахивался веером и лениво катал по столу перевернутый на бок пузырек.
— Придется подождать. У меня нет запасов этого порошка. Я не думал, что в ближайшую сотню лет он может нам понадобиться.
Откуда ни возьмись на столе перед Баи появились длинные стебли с тонкими резными листьями, похожими на листья папоротника. Я уже видел это растение. Даже одного раза хватило для того, чтобы я навсегда запомнил его губительное действие.
— Мандрагора? – Помимо воли голос сел и теперь постыдно хрипел.
Мастер Юн и Баи одновременно удивленно вскинули брови:
— Знаешь о ней?
— Вы уже видели ее?
Неожиданно мастер рассмеялся:
— А принц действительно не так прост. Давай прогуляемся по крепости, пока Баи готовит Порошок Желаний.
Я послушно последовал за Мастером Юном, стараясь гнать от себя тревогу. Листья мандрагоры и слова «Порошок Желаний» породили нехорошее предчувствие. И страх. В тот раз в Мертвом Лесу мандрагора вытащила из меня сокровенные чаяния, о которых я даже боялся думать.
— Где василиск?
— Развлекается с едой, не успевшей от него скрыться. Хватит о нем волноваться. Нам есть, о чем поговорить.
Мимо, в сопровождении целой свиты, облаченной в черно-золотые ханьфу, прошествовал мастер Ченг. Он окинул меня очередным презрительным взглядом и скрылся за расписанными раздвижными дверьми.
Мастер Юн понимающе усмехнулся и раскрыл веер:
— Он считает, что я зря с тобой вожусь. Уверен, что не ты – тот, кто сможет править.
— Как будто есть выбор, и от его мнения что-то зависит.
Мастер Юн рассмеялся, качая головой:
— На самом деле он просто не любит чужаков. Тех, кто живет вне крепости. – Он пошел дальше, ведя меня запутанным лабиринтом коридоров. – Давным-давно его брат покинул крепость и так и не вернулся. А теперь оказывается, что в Ëру обитает призрак с такими же отметинами.
Я молча смотрел на мастера. Не может быть, чтобы обожающий подглядывать извращенец, оказался…
— Младший брат Ченга был очень жизнерадостным. Он любил искусство, живопись, литературу. Любил жизнь. Именно он был главой клана Тысячелетних Воронов. Когда он сражался, это было подобно мазку кисти по бумаге. Безупречно и прекрасно. Но он никогда не хотел коротать свое бессмертие здесь. Не желал медленно чахнуть взаперти от мира, в котором столько всего происходит. Но любой, кто уходит отсюда, уже не может вернуться. А теперь ты принес весть о его смерти. Для Ченга ты – олицетворение всего, что он ненавидит. К тому же, ты… можешь украсть у нас еще и Баи.
Мы оказались у озера, к которому вчера меня привел целитель. При сером свете дня оно выглядело еще более мрачным и запущенным.
— Я не собираюсь никого у вас красть.
Мастер Юн уже привычно рассмеялся:
— Может, у тебя и нет такого намерения, но Баи уже давно грезит внешним миром. – Мастер остановился у обвитого паутиной куста роз. Я не сразу разглядел притаившийся в нем валун, покрытый бархатистым влажным мхом. – Должно быть ты уже понял, что его предпочтения несколько… специфичны. Он тобой очарован. Ты неправдоподобно красив, умен, смел, весьма искусен в бою, загадочен и молчалив. Всегда серьезен и суров. И тебе тоже нравятся мужчины. Баи говорит только о тебе, не переставая.
Помимо воли я признался в собственной слабости:
— Мужчина.
Мастер Юн замер, удивленно вскинув брови:
— Что?
— Только один мужчина. И он не нравится мне – он мне необходим. Я… не могу без него. – Признать это было так же сложно, как освоить мастерство Ночных Цветов. Горло жгло от сказанных слов, а сердце билось с такой скоростью, будто я признался в своих чувствах Рэйдену.
— Если есть кто-то, кто заставляет тебя испытывать подобное, тогда почему ты подавляешь эти эмоции? Они – ключ к нашему искусству. – На несколько мгновений он задумался, а затем пристально посмотрел на меня: – Баи будет раздавлен. Однажды, его уже покинул возлюбленный.
— Я не давал ему надежды и никогда не говорил, что предпочитаю мужчин.
— Побег от собственных чувств ничем хорошим не закончится. Тот, кого любил Баи, тоже не мог принять себя. Никак не желал примириться с притяжением к другому мужчине. Даже сбежал отсюда, не желая признавать свою страсть. Мир не знал алхимика, талантливее его. А он предпочел сгинуть в твоем прогнившем королевстве.
— Похоже, не только мастер Ченг меня ненавидит.
Мастер Юн мрачно взглянул на меня:
— У тебя его дневники.
— Что?
— Среди твоих вещей мы нашли его дневники.
Дневники… Записи, которыми так дорожили Рэйден и Дайске. Не может быть.
— Наверное, мне не стоит возмущаться тому, что вы рылись в моих вещах? – Я позволил себе усмешку.
Лицо мастера Юна окаменело:
— Почему они у тебя?
На его веках начали проступать черные линии, словно кто-то невидимый водил по лицу кисточкой. Благодаря матери и постоянному ожиданию смерти во дворце, я научился сохранять спокойствие.
— С чего вы взяли, что они принадлежат вашему другу?
Я не ожидал, что мастер Юн ответит:
— Я узнаю его каллиграфию среди тысяч. К тому же, в одном из дневников есть отрывок из стихотворения его брата… Никто и никогда не видел эти строки.
Я посмотрел на сложенный веер в руках мастера:
— Кроме вас… – Подбородком я указал на веер.
Мастер снова удивленно вскинул брови. Рисунки на его лице стали четче. Теперь я понимал, что это – проявление сущности Ночных Цветов, свидетельство их эмоций.
— Как ты понял, что строки связаны?