Внезапно уголки тщательно очерченного рта женщины потянулись вверх, и от ее улыбки Сарина смутилась еще больше.
– Мы рады видеть вас здесь, мисс Пейдж, – донесся из ее нежных губ тихий голос. Женщина нараспев, но правильно говорила по-английски. – Окажите мне честь и сядьте рядом со мной. – Она взмахнула крошечной рукой и указала золотым ноготком на стул справа от себя.
Сарина неуверенно посмотрела на Сюе, полагая, что это ее обязанность – усадить гостью, но не смогла ничего прочесть в ее опущенных глазах.
– Мисс Пейдж?
Во кивнул Сарине, предлагая последовать просьбе наложницы, и сделал шаг назад, чтобы слуги смогли отодвинуть для Сарины стул. Пока Во шел к своему месту во главе стола, Сарина взглянула на Чена. Он сидел стиснув зубы, и на его щеке билась жилка, но, как только он заметил, что Сарина смотрит на него, его лицо снова превратилось в бесстрастную маску. Сарина нахмурилась и поспешно отвела взгляд. Лишь только Во сел, Сюе взяла со стола обитый кожей молоток и ударила в маленький медный гонг, стоящий перед ней. Двери отворились, и вереница слуг внесла в столовую подносы, полные еды.
Обед проходил в тишине, и Сарина была этому только рада. Процесс еды на этот раз потребовал концентрации всего ее внимания и сил. Слуги поставили подносы с горячими овощами, мясом и рыбой в центре стола, а рядом с тарелкой каждого присутствующего – чашу с горячим белым рисом. Как только слуги отошли, все, кроме Сарины, начали есть.
С помощью пары палочек из слоновой кости, длиною в фут, они ловко хватали с подносов в центре все, что им хотелось, и бросали аппетитные кусочки на горку риса в чаше перед собой. Затем, поднеся чаши к самым губам, ловко отправляли еду в рот, не уронив на колени ни единого рисового зернышка.
Неуверенно оглянувшись, Сарина решилась наконец ткнуть кончиком своих палочек в большую креветку. Сжав ее палочками, она ухитрилась перетащить ее на тарелку, оставив на столе всего лишь маленькую каплю подливки. Надеясь, что все слишком заняты едой, чтобы заметить ее неудачную попытку, Сарина попыталась поднять креветку из риса и положить в рот. Креветка тут же выскользнула и упала назад в чашу. Закусив от напряжения нижнюю губу, она храбро повторила попытку. Несколько зерен риса рассыпалось по черной лакированной поверхности стола, но креветка снова выскользнула.
– Мне кажется, нашей молодой гостье нужно объяснить, как пользоваться куайцзе. – Ли сказала это очень тихо, но Сарине показалось, что она крикнула на всю комнату. – Вот, моя дорогая, – она обернулась к помертвевшей от смущения Сарине и сделала жест тонкими, ловкими пальцами, – все дело в том, чтобы научиться удерживать равновесие.
Сарина попыталась зажать гладкие палочки между пальцами точно так, как показала Ли, и затем, уже увереннее, свела и развела их несколько раз.
Во одобрил вмешательство Ли легким кивком головы и поднял маленькую фарфоровую чашку, давая понять, что она пуста. Молодой слуга, молча стоящий позади хозяина, мгновенно взял большой серебряный чайник и наполнил чашку Во горячим рисовым вином. Сарина робко подняла и свою пустую чашку и в изумлении наблюдала, как она тут же наполнилась.
Десерт состоял из сухих фруктов и орехов, и Сарина справилась с ним гораздо лучше, поскольку можно было есть руками, а не палочками. Завершил трапезу черный чай, гораздо более крепкий, чем зеленый, который предложил ей Во сегодня утром. Сделав маленький глоток горького варева, Сарина подумала, как поразительно изменилась вся ее жизнь всего за один день.
Слуга, стоящий за стулом Сарины, помог ей встать, и Сарина с удивлением заметила, как и Сюе, и Ли тяжело оперлись на руки своих слуг и медленно, крошечными шажками, прихрамывая пошли к выходу. Когда Ли проходила мимо, Сарина поняла почему. Из-под края ее элегантного платья выглядывала пара крошечных туфелек – таких маленьких Сарина никогда еще не видела. Не более трех дюймов в длину, из розового шелка, с узкими лентами, туго обвившими изящную лодыжку Ли, они опирались на непомерно возвышающийся скошенный каблук.
Сарина невольно бросила взгляд на собственные ноги. Она всегда считала их достаточно маленькими, но сейчас они показались ей огромными, неуклюжими и не идущими ни в какое сравнение с ножками обеих китаянок.
– Не завидуйте их ногам, мисс Пейдж, – сказал Чен, как только женщины вышли из комнаты. – Забинтованные с самого детства, ноги наших женщин настолько изуродованы, что бедняжки проводят всю жизнь как инвалиды, хромают и охают от боли при каждом шаге. Здесь такое уродство считается красотой.
– Боюсь, мой сын ценит красоту еще меньше, чем своего отца, – оборвал его ледяным голосом Во, обращаясь к Сарине. Потом бросил уничтожающий взгляд на сына. – Я благодарю богов наших предков, мой недостойный сын, что никто за пределами этих стен не знает о позоре, который ты навлек на меня и на весь дом своими предательскими мыслями и поступками.
Лицо Чена, сочетавшего мягкость матери и твердость отца, помрачнело.
– Я навечно проклят за единственную собственную мысль, которая противоречит законам наших предков? – спросил он. – Если я отказываюсь восхищаться увечными ногами, меня уже считают предателем?
– Ноги женщин не увечны, – продолжил Во, – они красивы и достойны названия «бутон лотоса».
– Бутон лотоса, – хмыкнул Чен. – Если бы я был лотосом, я бы расплакался, услышав, как оскверняют мое имя.
– Во Чен!
Казалось, меч прорезал воздух над головой юноши, и он послушно замолчал.
– Из четырех сыновей, которых мне родила твоя мать, ты остался один, и тебе носить славное имя Во. – Голос главы семьи дрожал от ярости. – Только ты передашь это имя своим сыновьям, и только те, кто носит имя Во, смогут преклонить колени перед могилами наших славных предков. Как ты хорошо знаешь, мой непослушный сын, без уважения ни один человек не сможет жить после смерти. Я боюсь смерти имени Во больше, чем своей, потому что, если мой собственный сын не почитает меня при жизни, кто станет почитать меня, когда я присоединюсь к нашим предкам?
Сарина молча стояла, ожидая, что ответит Чен, но лицо юноши снова превратилось в непроницаемую маску. Низко поклонившись сначала отцу, потом Сарине, он со спокойным достоинством направился к двери.
– Куда ты идешь? – крикнул Во ему вслед.
– К Янь У, – раздался сдержанный ответ. – Надеюсь, у него спала лихорадка.
– Его лихорадкой займутся врачи, которые лечат крестьян. Это не твое дело.
Чен обернулся, и легкий румянец гнева окрасил его бледные щеки.
– Здоровье каждого крестьянина – это мое дело, отец, поскольку они связаны с нами так же крепко, как и мы с ними. Если они заболеют и не смогут работать, кто будет обрабатывать землю? Кто позаботится об урожае? Кто проследит за кормом для твоих бесценных шелковичных червей? Может, ты сам, отец?
Какое-то мгновение Сарина была уверена, что отец и сын сейчас бросятся друг на друга, но этот ужасный миг быстро прошел.
– Иди к своим крестьянам, – сказал Во, подавив гнев, – потому что, видят боги, наставить на путь истинный тебя невозможно.
Когда Чен ушел, Во взял Сарину под руку и грустно улыбнулся.
– Может, я, сам того не ведая, прогневал богов, когда был молодым, и за эти прегрешения они наказали меня, лишив остальных сыновей. Моя наложница рожает только девочек. У нее дважды появлялись на свет мертвые мальчики и три раза здоровые дочки, – говорил он, ведя Сарину по длинному коридору. – Хоть женщины этого дома и не способны подарить мне сыновей, они радуют меня красивой музыкой. Идемте – и вы сами услышите.
Они вошли в маленькую комнату, украшенную множеством глиняных горшков с растениями, единственную мебель которой составляли два стула с низкими спинками и большие парчовые подушки, разбросанные на голом полу. Раздвижные бумажные панели, ведущие во двор, были наполовину открыты, и легкий ветерок гулял по комнате, шелестя листьями растений. Указав Сарине на один из стульев, Во сел на подушку рядом с ней, и в ту же минуту в комнату вошли Сюе и Ли в сопровождении слуг. Как только женщины сели на шелковые подушки, один из слуг вручил им маленькие инструменты, по форме напоминающие скрипку. Настроив их, они, вместо того чтобы начать играть, положили их на колени и замерли в ожидании.