— А Гаяз?
— С ним немного сложнее, мне кажется, что он обладал слабым даром эмпатии, что позволяло ему быстро определять сущность человека. Убийство Утаны наложило несмываемое пятно на душу Эврил, и Гаяз не мог этого не заметить, так что он тоже догадался, а после того, как он вывел Эврил на откровенный разговор, она преподнесла ему чашку отвара, после которой силы очень быстро его покинули и он умер.
— Вот значит как, — протянула я, — какое же будет у неё наказание?
Конрикс улыбнулся, от этого шрам на виске натянулся будто пытаясь удержать кожу.
— Наказание? За два хладнокровных убийства? Ей грозит виселица, но думаю, что магам-ученым всегда нужны человеческие образцы для опытов.
— Брррррр, — меня аж передернуло, быть подопытной крысой, роль совершенно незавидная. Говорят, средний срок жизни таких людей, отбывающих наказание, весьма невелик, от месяца до полугода.
— Я хотел бы, чтобы вы дали мне знать, что вы решите насчёт вашего будущего. Допустим, завтра?
— Я могу сказать уже сейчас — если вы поможете возвратиться мне к родителям, большего я и не пожелаю.
— Я вас услышал, — Корникс тяжело встал и направился к выходу, вежливо кивнув мне на прощание.
Ночь я провела без сна, крутилась на мягкой кровати, будто лежала не на матрасе, набитом конским волосом, а на гвоздях, как заезжие восточные фокусники.
Слова Конрикса о предстоящем суде над лордом Адвином не выходили у меня из головы. Утром я попыталась улизнуть из замка, одевшись в дорожную одежду и взяв сбережения, но дознаватель будто знал о таком повороте событий, он приказал следить за моими передвижениями и я была отловлена, когда пересекала дорожку, ведущую к центральным воротам.
— Тарга Туайя, прошу вас вернитесь в дом, — солдат схватил меня крепко под локоть, и я вынуждена была плестись за ним, шипя ругательства себе под нос. Больше я попыток сбежать не предпринимала, да и в замке образовались дела, а я, чтобы не бездельничать в ожидании возвращения дознавателя, занялась обязанностями экономки.
Первые время горничные тушевались и отмалчивались, но спустя несколько дней приняли меня заново.
— Тарга Туайя, вы такая красавица, — прошептала мне Лиска, — какое счастье, что вы снова вернули свою молодость.
Она порывисто обняла меня и незаметно вытерла выступившие слезы.
Теперь, когда я была младше любого человека, находившегося здесь, горничные словно взяли меня под своё крыло. Не разрешали таскать тяжести, не тревожили мой покой лишний раз.
Только невдомек им было, что мне хотелось загрузить себя изматывающей физической работой так, чтобы перестать думать о лорде, о его судьбе, о дознании, длившимся вот уже почти неделю.
Ночи проходили беспокойно, я проваливалась в сон, когда уже силы иссякали, с надеждой встретиться в нем со львом. Но сны были пусты, а чаще всего я и не помнила, что именно мне снилось.
Дни были серы, кроме возросших обязанностей кормить оставшихся охранять нас или других от нас королевских стражников, у меня почти ничего не изменилось.
Спустя десять дней от отъезда Корникса, я была уже на грани нервного истощения. Любой громкий звук заставлял меня вздрагивать от испуга, мне мерещились везде чужие взгляды, а нервная дрожь почти не покидала меня. Раза три в день Лиска, качавшая при виде меня головой, заваривала успокоительный отвар, но помогал он слабо, лишь на время облегчая мое состояние. Мне нужна была определенность, незнание убивало меня в прямом смысле.
Потому, когда ровно на тринадцатый день отсутствия Корникс все же прибыл, в составе делегации из пяти человек, одетых довольно богато, солидно и увешанных регалиями, я пританцовывала от нетерпения.
Я была представлена прибывшим таргам, как местная экономка, коей, собственно и являлась, и я поспешила помочь им расположиться на отдых.
— Туайя, поручи свои дела горничным и иди в жёлтую гостиную, — Конрикс дождался моего медленного кивка и только тогда вышел из столовой, где в ожидании обеда гости вели беседу и курили сигары.
— Тарг Корникс, — начала я с порога, как только вошла в гостиную. Не зная, куда деть руки, мяла пояс от передника.
— Ты хотела бы знать приговор, — констатировал очевидное дознаватель, — именно для этого я здесь, мне бы не хотелось, чтобы кто-то незнакомый со всей историей, озвучил бы тебе его.
От волнения я даже не знала, что сказать, лишь кивнула, чувствуя как от лица отхлынула кровь, а в висках начинала свой набат проклятая мигрень.