− Все мы игрушки судьбы, − со вздохом вещал тот. Речь его была быстрой и гладкой, словно льющейся из узкого бледного рта. − Бывает, волна выносит на гребне песчинку. Песчинка мнит себя выше других, но приходит время, и она снова оседает на дно. Плеск волн − это лишь хаотичное мгновенье жизни, а взлёт и падение − не более чем воля случая.
− Ерунда! Человек — хозяин судьбы. Я могу управлять ей, как своим кораблём.
− Сколько людей бросало вызов Создателю в тщетной попытке пересечь океан жизни! И каждого из них настигла буря − одна из тех, что срывает паруса и топит корабли, швыряя на скалы мёртвые тела.
− При чём тут создатель? Какой дурак потащит в шторм свои снеккары? Разве что идиот, всю жизнь проторчавший на суше, − воин выругался и сплюнул. − Не лезьте в наши порядки, магистр, добром это не кончится.
− Вот и вам не следует влезать в управление государством. Пусть каждый занимается своим делом: одни воюют, другие издают законы. Во главе государства должен стоять не тиран, а мудрый и достойный правитель.
− Какой же он достойный, если не смог победить соперников?
− А был ли смысл начинать неравную схватку? Разве исход борьбы не очевиден? Давайте изменим правила и не будем махать топором, чтоб доказать свою правоту, как в той бойне на арене, которую вы зовёте игрой. Впрочем, она являет собой отражение нашего общества: одни довлеют над другими, прикрываясь законами, которые для себя же и сочинили. Власть сильных не обеспечивает порядок, а вынуждает к повиновению. Правила выгодны лишь тем, кто их установил, кто присвоил себе право всегда выигрывать и возвышаться над другими, творить насилие и произвол, не являясь при этом лучшим представителем своего народа.
− Так и должно быть! Слабак никогда не сможет укрепиться и подчинить других. Кто будет такого слушать? Да его растопчут! Это закон природы, он незыблем.
− Факты, друг мой, свидетельствуют об обратном, − с насмешкой ответил собеседник.
− Какие ещё факты? − нахмурился кадар.
− В истории их много, − учёный небрежно махнул рукой. − Скажу одно: присвоенное вами право ПОПИРАТЬ других людей ногами есть не более чем болезненная мания человеческой особи, потребность в утверждении над себе подобными, выражение индивидуального эгоизма; законы природы не имеют к этому ровным счётом никакого отношения. Вы трактуете их однобоко и примитивно, не понимая сути вещей: для вас это лишь наукообразная теория, придуманная ради подтверждения существующего порядка − иначе говоря, идеология власти. Однако есть иной, более важный закон, именуемый нравственностью, и идёт он от Бога. Он гласит: все люди от рождения равны, свободны и имеют право выбора.
− Хватит нести чушь! Не вы ли твердите, что люди − это рабы божьи? Как рабы могут быть свободны?
− Вы рассуждаете неверно, − возразил Лаг. − Они свободны в своём самоотречении, в своей вере, в то время как другие пребывают в подчинении у мелочных земных властителей.
Кадар побагровел:
− Лучше подчиняться халдору, чем вашему идиотскому богу! Проклятые святоши! Катитесь на материк и проповедывайте там.
− Не пойму, чем вам так не угодили верующие, − улыбнулся мужчина, и его задумчивый взгляд остановился на Мункс. − Все они мирные и благочестивые люди.
− Которые сеют смуту и подрывают устои общества! Они хуже бандитов − они бунтовщики, не желающие выполнять приказы короля. Их место среди воров и убийц!
− То есть человек, желающий свободы, бунтовщик? А человек, желающий неограниченной свободы?
− Анархист! И должен быть казнён!
− Всего лишь за свои желания? − магистр укоризненно покачал головой.
− Не только! Мирные люди не устраивают взрывов и не освобождают рабов, чтоб грабить окрестные деревни, − вмешался какой-то юнец.
− За них это делают квады халдора! Столько отнимут, что хоть ляг и помирай! − выкрикнули из-за спин слушателей.
Кадар резко повернулся и уставился на туна.
− Воины защищают остров. Простолюдины должны быть благодарны, что могут спокойно жить и работать. Нечего немытым кметам рассуждать о мироустройстве. Что они вообще могут понимать! Народ − это стадо, которое нужно вести вперёд.
− А во главе стада бежит баран, взявшийся решать за всех? − подколол магистр. − Странные вы люди: не видите дальше своего носа, плюёте на тех, кто вас кормит, а ведь сказано: кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится, и настанет царство истинной свободы. Те же, кто возомнили себя королями, упорствуют в своей гордыне, однако и им надлежит прислушиваться к мнению простых людей.
− Их мнение никого не волнует, − раздалось сзади. − Это самое мнение легко создать и направить в нужную сторону.
Магистр повернулся и увидел Хазара.
− Что здесь делает этот поп? Жаждет оросить древо свободы своей кровью? − Тарг тоже был тут и с ухмылкой глядел на Лага.
− Скорее, слюной, − отозвался король.
− Моё дело − сеять зёрна истины, а суждено ли им прорасти − то нам неведомо, − магистр развёл руками.
− Ох уж эти клоуны в рясах! Давить вас надо, давить. Вот прямо сейчас взял бы за шкварник и головою в ведро, − процедил эрл, разминая длинные пальцы.
− Палачом подрабатываешь, Тарг? − презрительно фыркнула Мункс. − Денег не хватает или просто из тяги к садизму?
− Почему бы не совместить приятное с полезным, − эрл ухмыльнулся и цинично оглядел её с ног до головы. − Хватит слоняться без дела, женщина, иди обслуживай гостей!
Кулаки Мункс сами собой сжались, но Хазар предупреждающе взял её за локоть.
− Пойдёшь со мной, − сказал он, уводя мроаконку в отдалённый угол зала.
− Или убейте меня, или отпустите, а играть роль шлюхи я не собираюсь, − она осеклась, уставившись на одинокую фигуру в тени колонн − там, куда не доставал красноватый отблеск факелов.
− Приветствую, моя дорогая беглянка. Очень рад, что мы наконец встретились: сколько можно прозябать вдали друг от друга, − старик вышел из тени. Его морщины сложились в подобие улыбки, а острый нос задвигался, точно обнюхивал воздух.
− Я его не знаю, − с неожиданной резкостью сказала пленница.
− Вглядись-ка получше, Мункс Альц, − или за десять лет я так сильно изменился?
− Не подходи, − она попятилась назад и налетела на халдора. Тот бесстрастно придержал её за плечи.
− Тише, тише, деточка, − Регрер торопливо прикоснулся к её запястью. − Я говорил Вам, мессир, эта дама строптива, но я знаю, как сделать её более сговорчивой.
− Убери свои клешни!!! − со злобой крикнула она и пнула его в пах. Регрер согнулся пополам, извергнув такое жуткое ругательство, что несколько квадов обернулись и поглядели на него с глубочайшим уважением.
− Отвести её в карцер, − приказал Хазар эдлерам.
− Тюрьма − и та лучше вашей зловонной вечеринки.
− И сломать ноги.
− Мессир, отдайте её мне, клянусь, с этой минуты она будет паинькой!
− Старика посадить туда же. Пускай разберутся в отношениях.
− Не надо, − выдавила Мункс, и в её раскосых глазах впервые появилось выражение ужаса: видимо, общество магистра пугало её больше, чем драка с хат-вараном, пытки или смерть. − Я останусь. Теперь я без ума от ужина. Дорогой доктор, простите, что разбила ваши яйца.
− Так-то лучше, − кивнул Хазар отходя.
− Вижу, память возвращается к тебе, − прошамкал Регрер, провожая короля хитроватой улыбкой. − Откуда такая враждебность, милочка? Уверен, нам есть что обсудить. Речь идёт совсем не о тех… мнэээ… неприятных ощущениях, которым ты подверглась. Всё это в прошлом; сейчас мне нужны образованные, сообразительные молодые помощники. Соглашайся, и с этого момента ты без всяких задержек и нареканий переходишь под мою опеку.
− В качестве подопытного материала?
− Нет, дорогая, − он окинул её оценивающим взглядом и захихикал. − Хотя, будь я помоложе, не упустил бы такой превосходный образец.
Старик пустился в уговоры, но Мункс решительно перебила: