Выбрать главу

− Монсеньор Этрум Монро с острова Дайм!

Названный субъект напыщенно поклонился слушателям, принял картинную позу, кашлянул, сделал взмах рукой и продекламировал:

− Лирическая баллада "Каравелла Поднебесной". Сочинитель − Ваш покорный слуга.

Начиналась война. Из лазурных морей

Высылал Ильдрион белый флот кораблей;

Впереди, простирая по ветру крыла,

В осиянную даль каравелла плыла.

"Это лебедь озёр, − в снастях ветер поёт, −

Он послушную стаю уводит вперёд,

Меж простором небес и сияньем волны

Пронесутся они, словно милость судьбы".

Слушатели внимали бесконечному повествованию о странствиях белой каравеллы, и когда Монро добрался до конца, грянули бурные аплодисменты; среди криков "Браво!" даже послышались реплики, что-де, мол, нынешний победитель конкурса уже определён. Это не понравилось королю Пирании, и он принялся возмущаться "неисторичностью этой безмерно затянутой истории", но конец спорам положило появление следующей участницы − миледи Анны Лонк из Ахернара. Она читала экспрессионистский "Плач колдуньи" − очень выразительно и страстно, но публика не оценила её стараний, и Анна подверглась безжалостным порицаниям со стороны знатоков тонкой лирики, каковыми себя полагали все, кто умел накалякать куплет и связать пару рифм. Далее выступило несколько человек с довольно посредственными стихами, после чего, ко всеобщему изумлению, место чтеца занял двенадцатилетний мальчишка.

− Милорд Рутил из Ахернара! − объявил церемониймейстер.

− Но его нет в списках, − с удивлением произнёс лорд Кельвин, шурша бумажками.

− Я не успел заявиться. Но у меня есть стихи. Хорошие. Лучше ваших!

− Какой забавный мальчуган, − Лорит интеллигентно рассмеялся, его свита принялась смеяться вместе с королём.

− Ваше Величество? − лорд Кельвин повернулся к Еве-Марии, но та равнодушно отмахнулась со словами: "Пусть читает!"

Король Альфред важно кивнул, словно он был последней инстанцией в принятии таких решений, и Рутил, дерзко отставив ногу, продекламировал:

− Снова ночь, и на звёзды смотрю я из окон,

Как красивы они! Это мысли мои, это знаки,

Я живу на земле, а душа моя в небе высоком

Наблюдает, как снизу толпятся зеваки.

Из заднего ряда раздался негодующий возглас. Слушатели зашикали, несколько голов повернулись в сторону некрасивой девушки, пробиравшейся между стульями.

− Бархат неба. Мне хочется ввысь устремиться.

Утонуть, словно в море, и падать, и падать, и падать…

Я хочу улететь в вышину, почему я не птица?

Этот мир на земле равнодушен и гадок.

− Очень незрело! − фыркнул Лорит.

Между тем девушка, в которой некоторые опознали одну из дальних родственниц королевы, добралась до мальчишки и вцепилась ему в рукав.

− Как ты посмел читать мой дневник! − прошипела она сквозь зубы. Её лицо было красным от гнева и смущения.

− Ай! Турмалина, отцепись! − крикнул он.

− Придурок! Извините, Ваше Величество.

− Но твои стихи лучше той белиберды про каравеллы.

− Согласно правилам, здесь читаются собственные творения, а Вы, молодой человек, вылезли без очереди, да ещё с чужим авторством. Сядьте на место и не извольте отнимать чужое время, − надменно произнёс сир Альфред.

− Послушайте, а почему бы не включить эту демуазель в число участниц и не позволить ей дочитать до конца? − вмешался Коан де Нэссаль, король Архипелага.

− Мне тоже было бы интересно услышать конец, − поддержал короля лорд Кельвин.

− Ну вот ещё! Это не по правилам! − воспротивилась принцесса.

− Нет-нет, простите, я не собираюсь участвовать, − поспешно заявила Турмалина, таща за собой братца обратно в задний ряд. Ева-Мария с недовольным видом прислушалась к грохоту стульев, не слишком доверяя её скромности. Подумать только, опять эта серая мышь высунулась из своих книг и посмела привлечь к себе внимание!

− А знаете, мне понравилась мысль про двойственность существования тела и духа, − внезапно заговорила красавица Эвтектика. − Необыкновенно тонкий философский подход к осознанию своего "я". Миледи непременно должна принять участие в конкурсе.

− Мы не заметили в её стихах никакой особой глубины! − дёрнула плечиком Ева-Мария. − И никаких особенных достоинств!

− Каждый судит других в меру своих собственных талантов.

− Мы королева и нам виднее! − перебила Ева-Мария.

− С каких пор Вы можете видеть стихи? − Эвтектика Монро сладко и саркастично улыбнулась.

− Ваше Величество, к чему этот спор? − зевнул король Альфред. − Мы вынуждаем ждать нашего нового участника − точнее, участницу.

Лорд Барнетт воспользовался его репликой, чтоб тут же объявить:

− Миледи Дария с Архипелага Дружбы!

Юная особа, волнуясь, продекламировала своё творение, которое было посвящено нудным красотам родного города и кончалось словами:

− Мой порт, где всё знакомо,

Мой милый добрый край.

Я скоро буду дома,

О Эридан, прощай!

Следующим был объявлен юноша из Эридана по имени Марис Карни. В свои восемнадцать он был довольно известен благодаря стихам, которые печатались в газетах и просачивались в литературные салоны, хотя сам он был в эти салоны не вхож, поскольку не отличался знатным происхождением. В замок Клён его пригласил лорд Кельвин, которого уведомили о предстоящем поэтическом состязании; юноша с восторгом принял приглашение, тем более что молва утверждала, будто он влюблён в Элию Кельвин.

− Когда б я был встревоженным зефиром,

Гонимым вдаль стремленьями души,

Незримым, но носящимся над миром,

Я никогда б полёт не завершил.

Пленителен и сладок дух свободы.

Зачем мне жизнь? О, вам ли знать ответ,

Вы от рожденья прихотью природы

Прикованы к земле на много лет.

Я грежу голубыми небесами,

Так ясен день порой, так облака нежны,

Побудьте ветром и поймёте сами −

Земные цепи больше не нужны.

Творение молодого дарования, его проникновенное декламирование было встречено бурными овациями. Девушки млели и источали поэту застенчивые улыбки, старшие снисходительно улыбались, судьи казались удовлетворёнными. Лорит был недоволен и порывался встать с места и бросить юнцу поэтический вызов, но сидевшие рядом вельможи отговорили короля: мол, какой же соперник Его Величеству этот никому не известный рифмоплёт-самоучка? Тогда церемониймейстер объявил следующего участника − молодого мужчину из маленького королевства Амузи на востоке.

− Хрустальная нить паутины протянута вдаль.

Словно слёзы, на нитях роса застывает −

Дыхание холода зим их коснулось.

Вокруг пустота, и приносит с собою печаль

Это облако, что солнца диск укрывает

От глаз. Только сердце паучье проснулось.

Чу! Непостижимо течение времени тут.

В тишине неподвижного воздуха робким

Дыханьем боюсь всколыхнуть паутину:

Тяжёлые капли на землю тогда упадут.

Покрывалом безвременья тянется тонким

Незримый туман. Молчаливо покину

Тот сад, где грусть поселилась.

И так далее, и так далее. Стихотворение явно на что-то претендовало, но на что именно − никто, кроме творца, не понял. После парочки поэтоборцев, жаждавших поразить публику новизной стиля и смелостью слога, прозвучало имя Фатжоны Даирской. Рыжеволосая красавица вышла с намерением досадить своему отчиму, суровому мужчине лет сорока, не спускавшему с неё сердитого взгляда. Девушка поклонилась и разразилась потоком страстной лирики на альбонском языке. Это вызвало у зрителей неудовольствие, когда же она добралась в своём повествовании до эротических признаний:

− Your honey love was coming in

Like sticky sweets,

Your honey love like brightest stream

Excites my fits,

Your honey love like resin smell,

Like fimiam −

My passionate, you do it well

And here we come!34

Дамы подняли крик: "Какой ужас!", "Боже!", "Немедленно прекратите это бесстыдство!".

− Как оскорблена поэзия! − стенал Лорит.