Наклонившись, он сорвал похожий на звездочку голубой цветок, росший в расщелине ограды. Но вместо того, чтобы галантно преподнести, как она подумала, он воткнул его ей за ухо. Это было забавно и приятно.
До того, как она отдала себе отчет в том, что делает, она уже шла за ним по полю.
– У вас, оказывается, бывает свободное время, – удивилась она. – Я думала, фермеры с утра до ночи трудятся.
– Вы ошибались, – ответил он. – А, вон и ваш знакомый, Конкобар! Охотится за кроликами.
Серый лохматый вихрь несся через поле, преследуя что-то маленькое, почти неприметное.
– Он загрызет его! – вскрикнула Шаннон.
– Если поймает. Но шансов у него немного.
Преследователь и его жертва скрылись за невысоким холмом, где росли деревья, а за ними поблескивала лента реки.
– Теперь он упустит кролика, – утешил Мерфи свою спутницу. – Так бывает почти всегда. Что поделаешь? Его роль в этой жизни – преследовать, а роль кролика – удирать. Так и среди людей.
Снова удивившись манере Мерфи излагать свои мысли, Шаннон попросила его все-таки позвать собаку. Мерфи свистнул, и Конкобар послушно затрусил к нему, свесив язык чуть не до земли.
– Спасибо, – благодарно сказала Шаннон.
Мерфи не стал объяснять ей, что ни он, ни она не в силах исправить природу и в любое мгновение собака может опять погнаться за следующим кроликом. Вместо этого он спросил:
– Вы всегда жили в городе?
– Да. Или совсем близко от него. Мы часто переезжали. – Сейчас Мерфи казался ей выше ростом, чем раньше. Может, ощущение своей земли под ногами выпрямило его? – А вы? – спросила она. – Все время живете здесь?
– Всегда. Часть этой земли была раньше у Конкеннанов. Наша – та, что рядом с ними. Но у Тома не лежало сердце к сельской жизни, и он продал свою землю. Сначала – моему отцу, потом еще один кусок – мне. У них сейчас совсем немного, по обе стороны от меня.
Она посмотрела вдаль, нахмурив брови.
– Кажется, что ее ужасно много, вашей земли.
– Хватает. – Они подошли еще к одной ограде, он перешагнул через нее и потом, к удивлению Шаннон, протянул руки, взял ее за талию и легко, словно пушинку, перенес на свою сторону. – Вот что я хотел вам показать, – сказал Мерфи. – Вы не туда смотрите! Надо сюда…
Еще не оправившись от легкого потрясения – пожалуй, никто со времени ее детства не обращался с ней подобным образом, – она посмотрела, куда он указывал. Среди поля высилось нагромождение огромных камней в виде круга.
Но ее почему-то не поразило то, что предстало перед глазами. Она восприняла это как нечто естественное, уже виденное раньше. И только потом вспомнила, где видела: в сегодняшнем сне!
Удивление все же пришло. И радость, что ей показали это место.
– Как прекрасно, – шептала она, наклоняя голову в разные стороны, чтобы найти лучший угол зрения, различить больше тонов и оттенков.
Он не был очень широким, этот каменный круг; некоторые из глыб, служившие, видимо, перемычками, давно уже упали и откатились в сторону. Но сам круг остался – величественный, странный, магический, – он находился посреди спокойного зеленого поля, на котором мирно паслись лошади. Находился здесь со времен неолита (Неолит – новый каменный век (примерно с 8-го по 3-е тысячелетие до н. э.). Каменный круг, о котором идет речь, – одно из культовых сооружений тех веков.), чуть не сотню веков. Здесь, на этом самом поле, в этом круге, хоронили и совершали другие таинственные обряды, молились.
– Никогда не видела их. Только на картинках, – взволнованно говорила Шаннон, машинально беря Мерфи за руку и ведя поближе к каменному кругу. – Сколько легенд и всяких научных теорий об этих сооружениях, о стоячих камнях. Кто их поставил? Космические пришельцы, кельтские жрецы-друиды, люди-гиганты или пляшущие феи-волшебницы? Вы хоть знаете, какой у них возраст?
– Как и у фей-волшебниц.
Ответ рассмешил Шаннон, но она тут же вновь стала серьезной.
– Представляете? На этом месте приносились жертвы, совершались священные ритуалы. Этих камней касались их руки, одежды.
Она протянула свою руку и коснулась одной из глыб. Но тут же отдернула ее, удивленная. Камень был слишком теплым для такого прохладного утра.
Мерфи не сводил с нее глаз.
– Странная штука, правда? – сказал он. – Когда прикасаешься.
– Да, мне показалось… Как будто притронулась к живому.
Она снова положила ладонь на каменную глыбу. И опять то же ощущение. «Это просто нервы», – объяснила она себе.
Мерфи продолжал внимательно смотреть на нее.
– Тут есть какая-то сила, я думаю, – медленно произнес он. – Может, в самих камнях, а может, в том месте, какое наши предки выбирали для своих построек.
– Я не верю в подобные вещи, – отрезала Шаннон.
– В вас достаточно ирландской крови, чтобы верить.
Очень осторожно он взял ее за руку, повел в центр круга. Когда они уже стояли там, она высвободилась, сложила руки на груди – такая же манера была присуща Мегги, но Шаннон не знала этого – и решительно сказала:
– Я хочу зарисовать это. Вы не будете против? Он пожал плечами.
– Оно не принадлежит мне. Моя здесь только земля. Эти камни принадлежат сами себе и больше никому.
– Да, вы правы. – Она стала обходить сооружение по внутреннему кругу. – Я знаю людей, которые не пожалели бы никаких денег, чтобы увидеть то, что сейчас передо мной.
Мерфи кивнул.
– Я кое-что читал о разных подобных местах. К примеру, Сидон в Ливане. Или в Индии. Жутко интересно. Вы не думаете, что земля и камни, как и люди, могут хранить память? И от них идет что-то… какая-то сила.
Стоя сейчас там, посередине этого странного магического круга, Шаннон почти начинала верить, что так оно и есть. Но признаваться в этом не хотелось – казалось, это будет уступкой собеседнику. А она не желала ему ни в чем уступать – оттого, что почувствовала уже его силу, и физическую, и внутреннюю. Поэтому ответила с некоторым вызовом:
– Не очень-то уверена в могуществе камней. Не думаю, что, если повешу на шею какой-нибудь красивый камешек, он исправит что-нибудь в моей жизни. Например, интимную ее сторону. – Она лукаво взглянула на него. – Полагаю, фермер тоже так же думает.
– Я тоже ничего не слышал о том, что камни на шее помогают в постели. В этих случаях я рассчитываю только на себя.
– И правильно делаете, – пробормотала Шаннон, снова поворачиваясь к одной из глыб и поглаживая ее. – Они такие древние, что делается просто страшно. И в этом уже магическая сила. Интересно… – она вдруг остановилась и, затаив дыхание, прислушалась. – Вы слышите?
Он молча смотрел на нее. У Шаннон пересохло в горле. Она откашлялась и чуть охрипшим голосом сказала:
– Должно быть, птица. Но мне показалось, кто-то плачет.
Мерфи накрутил на палец прядь ее волос.
– Я слышал не один раз. И другие люди тоже. И ваши сестры. Не волнуйтесь так. – Он повернул ее лицом к себе. – Я уже говорил. Кровь есть кровь, и бесполезно отрицать ее действие. А плачет она, потому что лишилась любимого. Так рассказывает легенда.
– Это была птица, – настойчиво повторила Шаннон.
– Они были обречены, понимаете, – продолжал Мерфи, словно не слыша ее. – Он – всего-навсего бедный крестьянин, а она – дочка лендлорда. Но здесь они встречались и любили друг друга, и она зачала ребенка. Это не я говорю, а легенда.
Ее волнение уже прошло, легкая дрожь унялась.
– Легенда? Конечно, в таких местах множество легенд. Они есть у любого народа. Только здешние – гораздо древней, чем у многих.
– Та, про какую я говорю, очень печальная. Они хотели вместе бежать. Он оставил ее здесь дожидаться, но его схватили и лишили жизни. А когда на следующий день отец девушки пришел сюда, она тоже была мертва, как и ее любимый. А на ее щеках блестели невысохшие слезы.
– И теперь ее дух плачет в этом камне? И мы его слышим?
Он улыбнулся, его не покоробил ее вызывающий тон.
– Наверное. Ведь она любила его. Что еще ей остается? Я вижу, вы замерзли? Дайте ваши руки.