Он скомкал листовку и отбросил в сторону, когда мимо него провели пожилую пару в наручниках. Это были мартимьяне. Оба ссутулились, смуглые лица перекосились от страха. Двое легионеров подталкивали мужчину и женщину вперед.
– Принц Виктор, – бросилась к нему женщина, но охранник остановил ее. – Скажите им, чтобы нас освободили! Мы ни в чем не виноваты.
Вырвавшись из рук охраны, она бросилась Виктору в ноги, но ее тут же отволокли в сторону. В этой паре принц узнал королевского пекаря с супругой. Раньше они бывали в доме его отца, лично принося свежую выпечку.
– Это он-то? Принц? – хрипло произнес пекарь. – Королю Руфусу он в подметки не годится, скажу я вам. Да я скорее пойду на расстрел, чем назову его так. Встань, Мира, не время позорить свою семью.
– Но…
– Он отрекся от нас! – воскликнул пекарь.
Виктор молча прошел мимо.
– Жаль, что ремесис достался такому человеку, – сказал пекарь, стреляя словами ему в спину.
Пекаря с супругой увели прочь, а Виктор замер посреди улицы.
– Пойди и разберись с этим, Риок. Держи. – Он сунул другу пачку купюр. – Если сможешь, организуй им вагон из Шаттрли.
– Ты не сможешь спасти их всех, – ответил ему Риок и ушел вслед за парой.
К вечеру похолодало, а Юви все скиталась по улицам в легком платье, кутаясь в плащ незнакомца. Куда ей податься, она не знала, и вся былая решимость утекла с наступлением сумерек. Она сторонилась легионеров, ходивших по переулкам, мартимьянам в этот час не следовало появляться за пределами своих домов. Как кошка пряталась она в дверных проемах или в тени колонн. Здания в Шаттрли были массивные, порой чересчур. Своими серыми мрачными тонами они давили на Юви, и ей вспоминались белокаменные постройки, резные окна, в которых гулял теплый ветер, вымощенные лазуритом и яшмой улочки. Бегать по городу босиком было в Ремесисе само собой разумеющимся. Легкие ткани, цветные всполохи – мимо проносились беззаботные жители.
Но теперь все либо прятались по домам, либо, как она, скрывались в тени вместе с охранявшими молчаливые улицы каменными гарудами[4]. На городе лежал траур – черный пепел Солидийской Империи.
Снова полил дождь, заставляя ее еще сильнее прижиматься к холодному камню. Столь же бездушному, как и создавший его Архитектор. Или погубивший всех магов Император.
Два человека, два ее главных врага.
При мысли о мести ключ на ее груди будто потеплел, убеждая Юви, что она совершает правое дело. Отец хотел бы этого, вот только почему он ничего ей толком не рассказал про ключи. Как бы это облегчило сейчас ее задачу! Юви подавила слезы, навернувшиеся было на глаза при мысли об отце. Забыть о своих чувствах, желаниях – обо всем. Есть только цель, только миссия.
Так проще, уговаривала она себя, хотя сердце сжималось от неимоверной тоски.
– Кто здесь? Выходи!
По глазам ударил яркий свет, ошарашив Юви. Ее дернули вперед, лишая уютного убежища.
– Кто такая? Чего бродишь по ночам?
Юви инстинктивно дернулась, совсем как пойманная за хвост мышка. Она заметила черную форму, туго сидевшую на грузном легионере.
– Мартимьянка? – спросил суровый страж порядка, вглядываясь в ее лицо. Волосы у нее сейчас были черные, отрезанные до плеч – ей казалось, что так она будет менее заметной в толпе.
Сердце Юви забилось чаще. Применить магию? Или обойдется? А если применит? Не выдаст ли она себя Архитектору?
– Я… я просто… – наверное, впервые в жизни она не нашлась, что сказать, потому что за спиной легионера выросла черная тень. «Деструктор», – пронеслось в сознании.
Бежать. Единственное, о чем думала сейчас, Юви, – бежать. Уносить ноги. Иначе ее ждет допрос.
Допрос деструктора равносилен казни.
Юви знала силу своей магии, но деструкторы… с ними она никогда не сталкивалась, почти никогда, и уж тем более не в бою. Это последнее, чего ей сейчас хотелось. Проверять свои силы она была не готова.
Сердце стучало так сильно, что откликался ключ на груди, пульсируя с ней в одном ритме. Ноги приросли к земле, мысли путались, и она не могла вспомнить ни единого путевого магического движения, поражаясь собственной глупости и никчемности. Она ехала сюда, совершенно убежденная, что сильнее нее нет никого на всем белом свете.
Возможно, она ошибалась.
Если бы не это жжение в груди, эта невыносимая боль, вдруг расползающаяся по жилам. Будто кто-то вытягивал из нее магию… или менял ее. Спустя мгновение Юви поняла, что так горячо ей от ключа. Он будто прожигал саму ее душу, излучая алое свечение. Как некстати.