Цветок ириса
Евгения Захарова
Холст перед ним слегка светился в пламени свечи. Тоненький огонек подрагивал от гулявшего в мастерской сквозняка, скрипела оконная створка.
Он не видел и не слышал ничего, вглядываясь в портрет. Светло-зеленые глаза, будто живые, глядели на него с холста – пожалуй, именно они удались лучше всего, даже несмотря на то, что из всего полотна только они одни и были готовы.
Хотя полного сходства не было. Она оказалась похожа на оригинал лишь отдаленно. Никому другому не удалось бы повторить ее красоту, никому – и он не исключение.
Его Весна...
Он вдруг вспомнил тот день, когда ее не стало. Так глупо и несправедливо... Чувство потери и безграничной боли затопило его с головой, отчего он поспешно зажмурился, ощущая, как по щеке побежала слеза.
Нет, так неправильно.
Она продолжит жить. На картинах, в его мыслях и памяти. Это будет единственно верно.
Тишину разорвал прерывистый вздох, широкие плечи опустились под тяжестью непреходящей скорби. Он снова взглянул на светящийся будто изнутри холст и позволил себе улыбнуться.
Его друг предложил идеальное название.
За смертью всегда следует жизнь, за уходом – возрождение. Весна... Наверно, он бы не придумал лучше. Ей подходило.
Если все так, то однажды они снова встретятся. Он вновь утонет в глубине ее взгляда, почувствует вкус ее губ, ощутит знакомое прикосновение руки... Он позволил себе коснуться наброска, как если бы мог через картину снова почувствовать ее тепло, опустил руку и оглядел мастерскую.
Мало что изменилось после ее смерти. Те же подмостки в центре комнаты, угол знакомого одеяния на перегородке, смятая простыня, полки с красками, даже мольберт.
И на холсте вновь она. Такая же невыразимо прекрасная и неповторимая, какой была лишь одна женщина во всем мире и во все времена.
Завтра будет ровно два года. Наверно, он закончит лишь через пару месяцев, но когда все будет готово, она станет его величайшим творением.
Быть может, в садах Господа это вызовет у нее улыбку, а он обязательно это почувствует. Он увидит ее в солнечном луче, услышит в пении птиц или шорохе ветра – и непременно поймет, что она всегда была где-то рядом.
А когда придет час, они встретятся под сенью райских кущ. Она улыбнется – искренне и счастливо, как умела только она – и упрекнет его в том, что он снова ведет себя как-то неподобающе. Он лишь пожмет плечами, не веря, что снова видит ее.
И впереди у них будет целая вечность.
- Уважаемые пассажиры, наш самолет прибыл в аэропорт назначения. Благодарим вас за то, что пользуетесь услугами нашей авиакомпании...
От резко зазвучавшего объявления Артем вздрогнул и проснулся. Мысли после сна напоминали ему клубок ленивых змей, расползающихся в разные стороны. Осоловело поморгав, он выглянул в окно, посмотрел на здание аэропорта, зевнул, отстегнул ремень и встал, задев макушкой багажные полки. Сидевшая рядом с ним женщина неодобрительно цокнула языком.
Из самолета он в составе новоприбывших отправился к багажной ленте, все еще потирая голову. Он чувствовал себя разбитым и уставшим, хотя проспал большую часть полета. Впрочем, это всего несколько часов, гораздо дольше он собирался.
Быстро оглядевшись, он попытался сориентироваться. Судя по стрелкам, выход из аэропорта был недалеко. Нужно будет поймать такси, заселиться в гостиницу – при условии, что будут свободные номера, потому что он совершенно забыл сделать бронь – и отрапортовать другу о своем прибытии.
Как назло, его чемодана все не было. Толпа прибывших туристов редела, а он все стоял и гипнотизировал взглядом пасть транспортера. Как будто это заставит технику или грузчика работать быстрее...
Когда у ленты он остался один, Артем не выдержал, заозирался по сторонам в поисках персонала аэропорта и вдруг наткнулся взглядом на человека, глядевшего в его сторону насмешливым взглядом. Темные кудри мужчины торчали во все стороны, зачесанная наверх челка весело качалась от дуновения кондиционера. Артем почувствовал, как против воли расплылся в улыбке, шагнул к нему навстречу – и только тогда увидел у ног человека знакомый черный чемодан с биркой с собственным именем на ручке.
- Ну ты и прохвост, Лука! – притворно возмутился Артем, обнимая друга. Лука прыснул и расхохотался.