- Если нарушу хоть одно, с меня обед, – тут же перебил ее Артем. Виттория с улыбкой закатила глаза.
- Ловлю на слове.
Они неторопливо прошли в первый зал, поднялись по лестнице на третий этаж, и от открывшегося вида у Артема перехватило дыхание.
Коридор сам по себе походил на произведение искусства. Мраморная плитка двух цветов на полу была уложена в шахматном порядке, вдоль стен замерли скульптуры, потолок украшали всевозможные фрески.
Виттория рядом начала свой рассказ, а он продолжал смотреть вверх, запоздало понимая, что нарушил второе поставленное правило сразу же следом за первым.
Видимо, девушка подумала о том же, поскольку рассказ вскоре стих. Она терпеливо дождалась, пока он осмотрит потолок под всеми возможными углами, и продолжила только, когда Артем перевел взгляд на стены.
Зал, в котором они оказались, был посвящен произведениям Джотто и искусству тринадцатого века. Артем не упустил возможности блеснуть своими знаниями и поинтересовался, не этот ли художник был также архитектором колокольни главного собора города.
Виттория лишь смерила его насмешливым взглядом и, ничего не ответив, кивнула.
От осмотра церковного полиптиха и картин на религиозную тематику они перешли в зал четырнадцатого века, затем дошли до зала готики, прошли его и оказались в зале раннего Возрождения. Виттория принялась рассказывать о жизни Филиппо Липпи, братьев Поллайоло, рассуждать об особенностях картин и тонкости деталей. А Артем внезапно поймал себя на мысли, что скорее просто вслушивается в ее голос, чем интересуется рассказом.
Да и картины как-то отошли на второй план, когда он взглянул на нее, увлеченную повествованием. Зеленые глаза в теплом свете ламп сияли таинственной поволокой и восторгом, когда она смотрела на полотна. При первой встрече он не заметил, что она невысокого роста – макушкой она едва доставала ему до плеча, и этот недостаток компенсировали каблуки с тонкой шпилькой, на которых она передвигалась так уверенно, что можно было только поражаться.
И говорила она тихо, мелодично, с нечетким акцентом, слегка растягивая гласные, так, что хотелось слушать еще и еще...
Какое там было правило? Не перебивать?
Тот, кто на такое пойдет, полный дурак.
Незаметно для него они перешли в следующую залу. По помещению эхом разнесся тихий голос Виттории.
- Что касается этого зала, его вполне можно назвать сердцем всей галереи. Наверно, одно из самых посещаемых мест во всей Флоренции.
Повернув голову, Артем увидел табличку с фамилией художника рядом с входом в зал.
Боттичелли.
Женский голос будто отошел на второй план, остался эхом где-то на задворках сознания. Все внимание захватили полотна перед ним: легкие мазки, четкие детали, мягкие черты лиц и складки одежд. Подойдя к самому ограждению, Артем остановился напротив фигуры девушки, стоявшей на огромной ракушке посреди моря, вгляделся в лицо.
Оно внезапно показалось ему таким родным и знакомым, что он резко выдохнул, только бы наваждение прошло. На секунду воображение нарисовало ему другую девушку: светлые волосы, большие голубые глаза и застенчивая улыбка на совершенном лице – но мираж растворился так же быстро, как и возник.
- Это одна из его самых знаменитых картин, – тихо произнесла Виттория рядом, заставив его вздрогнуть и обернуться к ней. В глазах девушки светились восторг и печаль. – Боттичелли написал ее в тысяча четыреста восемьдесят четвертом году. Считается, что на ней изображено рождение богини любви Венеры, появившейся из морской пены. В левой части изображен дух западного ветра Зефир со своей супругой, нимфой весны Хлоридой, который подгоняет раковину с Венерой к берегу, а на суше ее встречает одна из граций, богиня веселья и радости жизни.
Артем не ответил, все также молча изучая глазами холст.
Фантазия вдруг снова дала о себе знать: он представил все ту же девушку, закутанную в светлую мантию и лежащую на театральных подмостках. В воздухе пахло краской и свежей бумагой, в солнечном свете парила и искрилась пыль, а девушка слабо улыбалась, с нежностью глядя куда-то в сторону.
Он зажмурился на мгновение, отвернулся и шагнул в сторону. Виттория медленно последовала за ним.
- Боттичелли всю жизнь провел во Флоренции? – чтобы как-то сгладить воцарившуюся тишину, спросил Артем. Итальянка кивнула.