— В красноватую камедь, которая белеет на изломе, — добавила Луллу, недаром зубрившая Плиния.
Пока шел дождь, мы постарались во всяком случае как следует разобраться с ботанической номенклатурой. Прилежно изучая свои «Флоры», я обнаружила, что именем «нартекс», по-видимому, прежде обозначали тот же род, который в — новейших ученых трудах называется «ферула». Значит, термин «нартекс сильфий» можно пока забыть: все-таки облегчение.
Остаются роды ферула и тапсия, причем нас больше всего интересовали тингитская ферула и гарганская тапсия.
В своей книге «Флора Египта для студентов» Виви Текхольм упоминает два вида ферулы: синайскую и мар-марийскую. Оба вида очень редки в Египте.
Но тингитская ферула у нее не названа.
В «Цветах Средиземноморья» Олега Полунина и Энтони Хаксли приведены две ферулы: обыкновенная и тысячецветковая.
Но тингитская ферула[16] у них не названа.
Ни Виви Текхольм, ни англичане не упоминают род тапсия, поэтому мы на нем пока что поставили крест.
За неимением других трудов наш экскурс в ботаническую науку на этом окончился.
Когда гнев Феба Аполлона выдыхался и он умерял силу дождя, а то и вовсе устраивал антракт между ливнями, мы отправлялись в Эль-Бейду, от которой нас отделяли все те же четырнадцать скучных и тряских километров. У нас хватало дел в городе. Во-первых, ливийские фунты обнаружили неприятное свойство таять, как снег под солнцем, и нам приходилось расставаться с нашими аккредитивами. Во-вторых, мы делали там покупки, потому что в Эль-Бейде и овощи посвежее, и консервы поразнообразнее, чем в Шахате. И в-третьих, мы слышали, что в Белом городе есть большая, богатая библиотека.
Один раз нас угораздило приехать в день рождения короля Идриса — банк и библиотека были закрыты.
Другой раз мы приехали в город в мусульманский Новый год — та же история.
В пятницу мы никуда не ездили: пятница у мусульман выходной день.
В субботу наш «лендровер» снова пересчитал ухабы, но и в субботу двери банка и библиотеки почему-то были заперты. Полицейский, охранявший байк, не мог объяснить нам причину, только констатировал факт.
Зато на большой рыночной площади жизнь била ключом, и там мы закупили свежие овощи, сыр, хлеб, консервы, приобрели также новый термос взамен старого, который Аполлон в своем гневе разбил вдребезги.
В воскресенье все было открыто, и после визита в банк мы направились в помещающуюся рядом с ним библиотеку.
Она оказалась не такой уж большой и богатой, как мы себе представляли. Посреди зала стоял прямоугольный стол, за ним сидело с учебниками несколько прилежных школьников. Мы явно показались им куда интереснее учебников, однако нас уже перестало трогать внимание публики, и мы ринулись прямо к книжным полкам, жаждая знаний и стремясь глубже постичь древнюю историю Ливии и таинственный сильфий.
Увы, все книги были на арабском языке — сплошная арабская вязь… Все, кроме одного англо-арабского словаря, где рядом стояли английские слова и арабские письмена.
И мы удрученно покатили домой, в Шахат; дождь барабанил в стекла машины, а из-за горизонта выползали еще более хмурые тучи.
Выпив по аперитиву в баре мотеля, мы натянули на голову капюшоны и побежали под ливнем в свой коттедж, где я принялась менять промокашку в прессах, а Луллу начала готовить скромный обед.
Вдруг из комнаты моей подруги послышался непонятный стук, сопровождаемый страшными ругательствами. Я поспешила туда, чтобы выяснить, что случилось, и увидела, как хозяйка поместья Орисберг, стоя на четвереньках на полу, воюет с банкой сардин, вооружившись перочинным ножом и башмаком вместо молотка.
— Что подумали бы твои друзья из финских дворцов и поместий, если бы они услышали твои не очень-то изысканные речения? — иронически осведомилась я.
— У нас нет дворцов. Финляндия — демократическая страна, — с достоинством ответила Луллу и продолжала бить и колотить по ножу, пока ей не удалось расковырять упрямую крышку настолько, что можно было извлечь содержимое из банки.
А за окном продолжалась свистопляска стихий, подхлестываемых разгневанными богами.
В ГОСТЯХ У ПОМЕШАННОЙ АНГЛИЧАНКИ
Как только позволила погода, мы решили навестить помешанную англичанку, ту самую, которая дружила с королем Идрисом, разводила пчел и разбиралась в ботанике. Весело мурлыкая, отмытый неистовыми ливнями «лендровер» лихо мчался вниз по склонам Джебель-эль-Ахдара и исправно одолевал крутые повороты. Оставив позади приморский городок Суса с развалинами Аполлонии, мы покатили на восток по дороге, которая была еще уже и, конечно, еще хуже, чем шоссе между Шахатом и Сусой.
Но нас это ничуть не удручало. В небе сияло яркое солнце, слева от нас простерлось отливающее бирюзой и бутылочной зеленью Средиземное море, врезаясь тут и там в сушу узкими заливами. В таких местах дороге опять приходилось круто петлять, приноравливаясь к природе. И так как высота над уровнем моря сильно колебалась, это было больше похоже на «американские горы» в копенгагенском увеселительном парке, чем на езду по шоссейной дороге на бойком крепыше «Лендровере».
Километрах в двадцати пяти к востоку от Сусы дорога разделилась. Одна ветвь шла под прямым углом на север, к берегу моря, другая — под прямым углом на юг, но нам было видно, что эта ветвь дальше опять сворачивает на восток.
После некоторого колебания мы избрали вторую ветвь, и через несколько километров нам встретился новый развилок. Здесь, наперекор всем ливийским обычаям, стояли указатели. Одна стрелка смотрела вправо, где дорога выписывала петли на косогоре. На этой стрелке было написано: «Рас Хилал».
Второй указатель смотрел влево, и на нем было написано: «Рас Хилал».
Американец говорил нам, что мисс Бриттон живет в деревушке, которая называется Рас Хилал. Значит, мы так или иначе на верном пути.
Поразмыслив, мы на этот раз выбрали для разнообразия левую дорогу и вскоре подъехали к каким-то домам.
Спросите первого попавшегося человека, наставлял нас американский учитель, и вам объяснят, как проехать. Мисс Бриттон все знают.
Мы спросили первого попавшегося, и он объяснил: прямо, потом направо. В самом деле, и ясно, и просто.
— Ошибиться невозможно, — язвительно заметила Луллу.
Ибо во всех случаях, когда описания сопровождались этими словами, мы непременно ошибались.
Итак, едем прямо, отмечаем уходящую вправо скотную тропу и продолжаем путь, высматривая дорогу. Километров через пять мы поняли, что заехали чересчур далеко, повернули назад и решили на всякий случай проверить скотную тропу.
— Хоть бы покрышки выдержали, — произнесла я, когда нас начало подбрасывать на камнях и колючие кусты и деревья принялись царапать дверцы машины.
Тропа в свою очередь разветвлялась, от нее в обе стороны уходили такие же узкие каменистые тропы, но я старалась ехать по возможности прямо, поскольку этот курс мы с Луллу считали наиболее вероятным.
Через несколько километров скотная тропа кончилась, но мы разглядели какой-то домишко за кустарником и решили подойти к нему.
Нам встретилась женщина в ярко-красном платье, какие носят бедуинки, несколько мешковатом, но по-своему очень красивом. На ее подбородке, лбу и щеках были нанесены синей краской традиционные лиственные и прочие узоры. Талия была перехвачена кушаком полуметровой ширины. Впрочем, слово «талия» вернее будет заменить словом «живот».
Мы спросили, где живет мисс Бриттон. Женщина показала на кусты, мимо которых мы проезжали и за которыми видели глубокий овраг.
С некоторым трудом мне удалось развернуть машину, мы проехали несколько десятков метров, после чего Луллу вылезла и пошла разведывать путь в ту сторону, которую нам указала бедуинка.
16
* Тингитская ферула (Ferula tingitana), синайская ферула (F. sinaica), мармарийская ферула (F. marmarica), обыкновенная ферула (F. communis), тысячецветковая ферула (F. chiliantha) — виды, распространенные в Средиземноморье, преимущественно в Северной Африке, Аравии и на Ближнем Востоке.