Такой конец даже Луллу показался чересчур длинным. Зато, развернув нашу не совсем достоверную карту, мы увидели, что на ней показана дорога, ведущая от Эль-Бейды на север. Дорога заканчивалась в приморской деревушке, очевидно совсем ничтожной, судя по тому, что она была обозначена безымянной точкой. Но так как эта дорога играла достаточно важную роль в нашей охоте за сильфием, мы решили проверить ее.
Итак, целью следующей экскурсии мы избрали безымянную деревушку. Выехав на другой день, мы с удивлением обнаружили, что из Эль-Бейды на север идет отличное, новое асфальтированное шоссе. Похоже, эта деревня не совсем ничтожная, если власти пошли на такой расход. С каждым поворотом шоссе на приморском склоне наше любопытство росло все больше и больше.
Приблизительно в километре от берега дорога свернула на восток, а через несколько сот метров асфальт вдруг кончился, пошла сухая, каменистая глина с наезженной колеей.
Проехав немного по глине, мы увидели белую кладку мусульманского погребения с высоким куполом И тут мы вдруг вспомнили прочитанный где-то рассказ о том, что у Сенуси, основавшего в прошлом веке новую секту, был один близкий друг и сподвижник, который помогал ему учреждать школы и библиотеки в разных концах Киренаики, и что могила этого друга должна находиться где-то недалеко от Эль-Бейды. Неужели король Идрис велел построить здесь роскошное шоссе только затем, чтобы почтить память друга своего предка?
Обсудив эту загадку, мы пришли к выводу, что, наверно, дело обстояло иначе. Скорее всего, власти рассудили, что для новой, белой столицы понадобится морской курорт, где горожане могли бы проводить выходные дни и отпуска. Может быть, даже рассчитывали, что близость роскошного курорта приманит жителей в пустующие дома недостроенного города, который еще не обрел своего лица.
Как бы то ни было, могила шейха заинтересовала нас, и мы пошли к ней по усеянной цветами красной земле.
Я толкнула неплотно закрытую, рассохшуюся дверь. Скрип ржавых петель явился надлежащим аккомпанементом жуткому зрелищу, которое нам открылось и заставило отпрянуть назад.
Под красными, желтыми и зелеными шелковыми покрывалами лежала в полумраке, словно погруженная в сон, целая семья. Затхлый воздух, мертвая тишина, оцепеневшие тела и каменные саркофаги напомнили нам, что это обитель смерти. Мы медленно затворили скрипучую, покосившуюся дверь и покинули захоронение. Когда нам наконец удалось стряхнуть с себя тяжкое чувство, навеянное зловещей картиной, мы занялись цветами.
Здесь росли красные маки, желтый адонис, сотни красно-фиолетовых пашенных гладиолусов, белые тордилиумы[30] с маленькими кружевными соцветиями (плоды этого растения похожи на изящнейшие крохотные медальончики, обрамленные жемчугом), пурпурный тетрагонолобус[31] с бархатистыми пурпурными цветками и съедобными прямоугольными плодами, которые украшены с двух сторон волнистой оборочкой.
После знакомства с цветами наши мысли вернулись к каменистой дороге. Куда она ведет? До сих пор мы не видели никаких построек, если не считать склепа, где спал вечным сном друг Сенуси со своей семьей.
Мы поехали дальше; дорога, становясь все более узкой, разбитой и каменистой, через поросший густым кустарником пригорок вывела нас на широкую поляну, на которой пасся верблюд. За этой поляной мы увидели наконец дома. Но в час полуденного отдыха деревушка производила такое же безжизненное впечатление, как могила друга Сенуси, и мы решили побродить среди скал, где нам попались истертые ступени, наверно высеченные в камне еще в древности.
Из собранных здесь растений назову забавный карликовый щавель[32] с плодиками, похожими на бычью голову; родственную нашей скабиозе песчаную скабиозу[33]; маслинолистный вьюнок, у которого жесткий вертикальный стебель, серебристые ланцетовидные листья и красноватые цветки граммофончиком — единственный признак, придающий ему сходство с нашим вьюнком полевым.
Во время ботанических экскурсий на Африканском континенте чувствуешь себя счастливой, если удается опознать род. Виды чаще всего отличны от наших, шведских. Сплошь и рядом стоишь в недоумении перед представителем рода, которого вовсе нет в нашей флоре; скажи спасибо и гордись, если сумеешь определить хотя бы семейство. Но бывает и так, что ты совершенно теряешься, встретив растение из семейства, вовсе не представленного у нас.
Обычно разные интересы разводят нас с Луллу врозь во время наших экскурсий. Вот она идет, нагнувшись вроде меня, и пристально смотрит под ноги, иногда даже ковыряет землю, мечтая найти мраморную статуэтку или киренскую золотую монету с сильфием. Или, на худой конец, хотя бы медную монетку с любым чеканом.
Сейчас Луллу пошла к морю проверить, не благословил ли бог здешний берег обломками разбитого корабля. Вот она появляется из-за бугра! Набрала кучу причудливых камешков и морских окаменелостей, какие-то черепки — кажется, древние! — и несколько лиловых стекляшек. Она сияет: не исключено, что стекляшки римские, и уж это никак не осколки современных пивных бутылок.
— Нашла что-нибудь похожее на сильфий? — спрашивает она, показав мне свои драгоценности.
Разумеется, нет. Но зато я нашла множество других перлов для моего гербария. И я так же счастлива, как Луллу.
АПОЛЛОНИЯ
В один прекрасный день нам с Луллу предложили освободить наш коттедж в Шахатском мотеле.
Нет, мы не пили, не гуляли, не нарушали покой других постояльцев по ночам, не ломали мебель. Мы совсем не безобразничали, напротив. Рано утром шли в столовую, смирно завтракали, получали термос горячей воды и щедро за нее рассчитывались. Затем уезжали на «лендровере» и возвращались только в сумерках, после чего занимались своими делами и прибирали в комнатах — надо думать, более тщательно, чем многодетные семьи из Афганистана и Индии, которые занимали другие коттеджи.
Директор-египтянин с виноватой улыбкой объяснил, что мотель принадлежит государству и в нем действуют строгие правила, сроки сдачи коттеджей ограничены, чтобы и другие могли в них пожить. А сейчас к тому же предстоит сессия правительства в Эль-Вейде. Тамошние гостиницы не вместят всех чиновников, придется и Шахату кого-то принять.
— Это относится и к отелю?
— Да, и к отелю.
А как в Сусе? В Сусе, возможно, есть свободные номера. Но когда мы спросили, нельзя ли позвонить в Сусу и справиться, директор с глубоким сожалением ответил, что телефонная связь между Шахатом и Сусой, увы, нарушена, наладят только через несколько дней.
Мы захандрили и повесили нос. Укладывая свои вещи и перенося их в машину, мы вдруг почувствовали, как сильно привязались к нашему коттеджу и даже к тем мелочам, которые вначале выводили нас из себя. К настольной лампе Луллу, упорно не желавшей гореть. К моей розовой лампе. К вечно протекающему' крану. К душу, который не признавал среднего — либо ледяная вода, либо кипяток. К гвалту из бара, к вою собак по ночам. К зловонной выгребной яме, по соседству с которой нам отвели стоянку, так что каждое утро, садясь в «лендровер», мы зажимали нос.
И вот теперь мы должны порвать со всем, с чем свыклись и что успели полюбить, ехать в другое место, вселяться в другой отель и заново привыкать. Ужасно!
Простившись с друзьями — в их числе были английский военный моряк и его жена, которые поставили большую палатку, купленную в Швеции, возле нашего коттеджа, — мы помчались вниз по знакомому шоссе в Сусу. Местами оно шло параллельно древней греко-римской дороге, соединявшей Кирену с ее портом, Аполлонией.
Небо было хмурое, дождевое, ветер выл, и всюду, куда ни погляди, нам кололи глаза тысячи зонтичных соцветий дриаса, напоминая о всем, что еще не сделано.
Во-первых, когда наладится погода, надо выбрать денек, выкопать еще несколько экземпляров этого неподатливого растения и попытаться выжать из корней столько сока, чтобы можно было проверить, превращается ли он в камедь, когда высыхает.
30
* Тордилиум (Tordylium aptrlum) — сорное однолетнее растение из семейства зонтичных, распространено по Средиземноморью и Северной Африке.
31
* Пурпурный тетраго полобус (Tetragonolobus purpureus) травянистый однолетник из семейства бобовых, характерный для Средиземноморья
32
* Карликовый щавель (Rumex bticephalophorus) — однолетнее растение из семейства гречишных (Polygonaceae).
33
Песчаная скабиоза (Scabiosa arenaria) — травянистое растение из семейства ворсянковых (Dipsacaceae). Соцветие одного из видов ворсянки (Dipsacus fiillontim) используется для получения ворса на тканях («ворсовальные шишки»).