Плато остается позади, снова дорога зигзагами спускается вниз по склону, и вдруг нашим восхищенным взорам открывается бирюзовое Средиземное море. За последним поворотом расстилается целое поле цветущего «сильфия». Сотни крупных желтых соцветий светятся над рваным голубовато-зеленым ковром листьев.
— Ну-ка, посмотрим, на что способны мои земледельческие руки.
С этими словами Луллу выскочила из машины и засучила рукава, потом открыла заднюю дверцу «Лендровера» и вытащила широченную лопату с длинной рукояткой, которую я предусмотрительно вожу с собой на случай, если мне не повезет и придется выкапывать мой автомобиль из песчаной дюны.
— Надо же проверить, отвечает ли корневой сок описаниям древних, — добавила она и решительно подошла к самому мощному растению.
Стебель венчало несколько распустившихся соцветий, и верхнее из них возвышалось примерно на метр над землей. Не меньше метра в поперечнике составляла площадь, занимаемая листьями. Моя энергичная спутница принялась крошить лопатой красную каменистую почву, которая казалась такой же твердой, как скалы кругом.
Что до меня, то я сосредоточила свое внимание на более хлипких и податливых растениях, так как по опыту знала, что мой крестец сразу взвоет, если я начну предаваться таким физическим упражнениям, как Луллу.
Впрочем, и среди хлипких цветочков были экземпляры, заслуживающие внимания. Маленькая ползучая желтая округлая люцерна[8] с похожими на гармошку плоскими спиралевидными бобами. Карликовый ирис-касатик[9], изысканностью формы и окраски не уступающий ирису наших цветочных магазинов, но стебелек — всего два сантиметра и цветочки не больше ногтя на мизинце. Пушистый мелкий звездчатый клевер[10] с чашечкой в форме звезды. И много, много другого.
Я увлеченно выдергивала растения или выковыривала корни перочинным ножом и укладывала свой урожай между листами промокательной бумаги в прессе.
Знаменитое финское упорство восторжествовало. Примерно через полчаса я услышала стонущий голос Луллу:
— Ну вот, сейчас мы его доконаем, паршивца!
Речь шла о корне ферулы. Ей удалось вырыть вокруг него канаву, и обнажился мощный корень с отростками дюймовой толщины.
Чутье подсказало мне, что сейчас уже поздновато с учтивым видом предлагать свои услуги. И мне оставалось только стоять сложа руки и смотреть, как Луллу в последний раз вонзила лопату в землю, уперлась ногой и нажала что было мочи. Тихо всхлипнув, корень ослабил свою железную хватку. Луллу живо нагнулась, схватила землистый ком и подняла в руке свой трофей.
— Где твой большой нож?
Получив его, она отрезала от корня несколько кусочков и один протянула мне. Мы жадно облизали влажный срез.
Вкус был какой-то пресный.
— Но ведь у него должен быть вкус чеснока! — вспомнила я.
Луллу Подняла с земли сумочку, которую отложила в сторону, когда взялась за лопату. Кроме паспорта и денег, пудры и губной помады в сумочке хранилось несметное количество листков бумаги с всевозможными данными о сильфии.
— Постой-ка, сейчас поглядим… — Она лихорадочно перебирала свои записи. — Так… Диоскорид сообщает, что корень покрыт черной пленкой, которую соскабливали. После этого делали на нем в определенных местах надрезы и собирали сок. Сок этот быстро портился, поэтому его смешивали с мукой, он приобретал красноватую окраску, столь характерную для настоящего сильфия, и мог долго храниться. Эта смесь, похожая на камедь, легко растворялась слюной. А Плиний страшно возмущался тем, что ценнейшее всеисцеляющее средство фальсифицировали — подмешивали в него асса фетиду…
— А чесночный вкус? — нетерпеливо напомнила я.
— Не спеши! Сейчас дойдем до него, — успокоила меня Луллу и продолжала свой пересказ. — Диоскорид описывает сок так же, как Плиний, но подчеркивает, что у него вкус не чесночный, как у асса фетиды.
— А Плиний, значит, утверждал, что у сильфия вкус чеснока? — растерянно спросила я.
— Откуда мне знать? — Луллу пожала плечами. — У меня только записано, что, по словам Диоскорида, у сильфия вкус не чесночный, как у асса фетиды.
— Тогда это вполне может быть сильфий, — бодро заключила я. И добавила, демонстрируя свою способность к логическому мышлению: — Ведь у этого корня тоже вкус не чесночный. Но достаточно противный.
Луллу была целиком согласна с таким определением. Тем не менее мы на всякий случай еще раз лизнули сочный корень, после чего швырнули растение на заднее сиденье машины. Для пресса оно было чересчур велико.
— Нет, это просто невероятно, — сказала Луллу, когда мы поехали в гору, возвращаясь к себе в мотель.
— О чем это ты?
Выбоины и крутые повороты требовали от меня предельного внимания, но я все же успевала время от времени взглянуть на окружающую нас великолепную панораму — море, отвесные скалы, головокружительные обрывы… Может быть, Луллу подразумевает чудесный ландшафт? Или же солнце и небесную лазурь, такую непохожую на хмурое небо осенней Швеции?
— Да я насчет сильфия, — объяснила Луллу. — Чтобы он рос в таких количествах — кругом цветы, сотни цветов… А его здесь совсем не должно было остаться.
— Да, пожалуй, ты права, — озабоченно сказала я. — Я бы предпочла найти два-три экземпляра в какой-нибудь расселине в горах. Вон сколько в твоих записях числится ботаников, которые искали сильфий: Делла Челла, Барт, Робинсон, Швейнфурт, Геммил и разные прочие. Не может быть, чтобы они прошли мимо этого растения.
— Во всяком случае, похоже, что именно его Вивиани в начале прошлого века назвал тапсия сильфий, — уныло согласилась Луллу. — Хотя потом выяснилось, что тапсия сильфий не что иное, как давно известная гарганская тапсия.
— Тапсия, тапсия, — потерянно бормотала я; по чести говоря, чем больше я углублялась в премудрость, собранную в выписках Луллу, тем больше терялась. — Что такое тапсия? То же самое, что ферула? Можно подумать, это проклятое растение только и делало, что меняло имя за свое сравнительно недолгое земное существование. Сильфий, лазер, лазерпициум, тапсия, ферула…
— Откуда мне знать? — тяжело вздохнула Луллу. — У меня еще где-то записано, что датский ботаник Эрстед нашел в Тибете и Афганистане растение, которое называется нартекс асса фетида, и будто бы оно идентично с ферулой нартекс и очень похоже на растение с древних монет Киренаики…
— Что еще? — сухо перебила я ее.
Латинские названия затеяли хоровод в моем мозгу.
— Еще? — переспросила новоявленная искательница сильфия.
— Да, какие еще названия у тебя есть в запасе? Сильфий, лазерпициум, тапсия сильфий, гарганская тапсия, нартекс асса фетида, ферула нартекс. Дальше?
— Может быть, тингитская ферула, о ней… погоди-ка! — Я услышала шелест бумаги, потом Луллу продолжала: — Шпренгель показал, что у тингитской ферулы много общего с сильфием; и все же вряд ли это сильфий, потому что тингитская ферула несъедобна, а сок ее содержит гумми-смолу. А вот Форстер и Хеффнер говорят, что…
— Я хочу есть, — бесцеремонно перебила я ее, чувствуя, что еще одно слово о сильфии, и я потеряю рассудок. — Мы совсем забыли про ленч. А ты разве не проголодалась?
Луллу подтвердила, что тоже хочет есть. Мы облюбовали фиолетовый ковер из герани, разложили на двухтысячелетнем саркофаге помидоры, сыр, лук, хлеб и кока-колу и в полной мере насладились бесхитростной трапезой, солнцем, теплым ветром и цветочной гаммой.
Мы даже забыли на время о злополучном сильфии, но когда дошла очередь до кофе и я закурила сигарету, Луллу принялась рассеянно ковырять землю перочинным ножом.
— Вот бы найти мраморную статуэтку… Или хотя бы монету с сильфием, — пробормотала она.
Опять двадцать пять… Сильфий, сильфий, сильфий. Загадочный цветок из Кирены не давал нам покоя.
— Как-то странно все-таки, что он рос только в этом районе, на площади в несколько десятков квадратных километров, — размышляла я вслух; Луллу и меня завела опять.
— Как раз там, где растет твоя ферула?
8
* Округлая люцерна (Medicago orbicularis) — однолетнее растение из семейства бобовых (Leguminosae); родственные виды — широко распространенная в культуре многолетняя синяя или посевная люцерна (Medicago sativa) и др, — ценные кормовые растения.
9
* Карликовый ирис-касатик (Iris sisyrinchium) — вид обширного рода (около 300 видов) семейства касатиковых (Iridaсеае); ряд видов рода касатик и рода гладиолус введен в культуру как высококачественные декоративные растения.
10
* Звездчатый клевер (Trifolium stellatum), пурпурный клевер (Т. purpureum) — однолетние травы (из семейства бобовых), распространенные по всему Средиземноморью. Некоторые виды клеверов являются ценными кормовыми травами и широко культивируются. На корнях клеверов поселяются клубеньковые бактерии, обогащающие почву азотом.