Вспомнив роспись на вазе Аркесилая, представляю себе царя — он сидит возле колонн, между которыми растянута парусина, и наблюдает за тем, как взвешивают драгоценную камедь сильфия.
По этому поводу у нас с Луллу были особенно горячие споры. Моя подруга слепо верит своей «Энциклопедия Италиана», откуда ей пересняли изображение знаменитой вазы. А в энциклопедии утверждается, что сильфий взвешивали на корабле. Я же с самого начала отношусь к этой гипотезе скептически.
Портом Кирены была Аполлония, Длина дороги, Связывающей эти города в наши дни, — «осемнадцать километров. Древняя дорога, разбитые, каменистые остатки которой можно видеть тут и там с нынешнего шоссе, вероятно, была еще длиннее и извилистее. Автомобилей в ту пору не было.
Так неужели старик Аркесилай стал бы тратить свое драгоценное царское время на долгие и обременительные поездки из киренского дворца в порт только ради того, чтобы проследить за взвешиванием сильфия, когда то же самое было куда удобнее делать на столичной агоре?
И с чего это древние вдруг стали бы взвешивать такой дорогой и важный товар, как сильфий, на борту корабля? Даже в самые тихие дни гладь Средиземного моря сморщена рябью. И достаточно самой маленькой лодке пройти мимо, чтобы поднятая ею волна заставила колебаться палубу большого парусника, стоящего на якоре.
И чтобы на рее такого парусника подвешивали чувствительные весы, на которых определялся вес одного из самых драгоценных даров земли? Тебе не кажется, дорогая Луллу, что это малоправдоподобно?
Может быть, но в «Энциклопедии Италиана» написано, что…
Правда, сейчас я одна со своими мнениями и сомнениями бродила по мягкому ковру из красно-фиолетовых цветков нежной герани[11]. И чутье настойчиво твердило мне, что именно здесь царь сидел и наблюдал за взвешиванием.
Но когда речь идет о строгом историческом исследовании, интуиция и догадки не в счет, и мои мечтания нс приблизили меня ни на шаг к решению загадки сильфия. Поэтому я спустилась крутыми каменными улочками к амфитеатру, села в первый ряд партера и уставилась на пустую эстраду.
Впрочем, она была не совсем пустая. Площадка, некогда представлявшая вселенную, была покрыта несчетным множеством пушистых остроконечных головок пурпурного клевера[12]. И сквозь его заросли не спеша ползла черепаха — главное действующее лицо природной драмы, в которой вместе с ней выступали пчелы и бабочки.
Кто знает, может быть здесь настоящие артисты некогда играли комедии Аристофана, полные язвительных намеков на влечение греческих аристократов к сваренным вместе с перцем, солью и уксусом молодым росткам сильфия, которые были излюбленным лакомством, а заодно и стимулирующим средством.
Тут мой взгляд остановился на упавших с колонн, сложенных в ряд капителях. Их украшал обычный для греческих и римских колонн акантовый орнамент. Но одна капитель отличалась от других. Дольки листьев намного уже и длиннее, чем у аканта[13], а слегка обитая деталь, которая на остальных капителях изображала загнутую наружу верхушку листа, вполне могла сойти за соцветие.
— Луллу! Луллу! — вскричала я, забыв на радостях о вечном покое, предписанном этому городу всевышним Зевсом.
Но Луллу, привлеченная другими колоннами, статуями и развалинами, уже успела уйти на целый километр от амфитеатра.
Пришлось мне одной (черепаха не в счет) упиваться своим «открытием»; я не сомневалась, что никому из исследователей не приходило в голову, что на этой капители изображен лист сильфия.
Сфотографировав камень с узором со всех сторон, в том числе против солнца, я двинулась дальше на север, задумчиво поднялась по широкой каменной лестнице, и моему восхищенному взгляду открылись новые развалины.
Расхаживая среди того, что некогда было домами и улицами, я повторяла про себя внезапно возникшие в моем мозгу слова:
Брожу средь развалин Кирены
И вечной загадкой брежу…
Наверно, вышло бы очень красивое стихотворение, будь у меня время довести его сочинение до конца. Может быть, даже самое красивое из всех стихов о сильфии. Правда, Катулл упоминает обильную сильфием Кирену в одном из своих страстных посланий Лесбии, но у него не было стихотворения, целиком посвященного этому диковинному растению:
Спросишь, Лесбия, сколько поцелуев
Милых губ твоих страсть мою насытят?
Ты сыпучий сочти песок ливийский
В изобилующей лазером Кирене.
Однако вся поэзия вылетела у меня из головы, когда я чуть не споткнулась о каменную кладку колодца, которая выдавалась из земли сантиметров на десять. Я нагнулась, заглянула в узкое, от силы полметра в ширину, отверстие и ощутила легкое головокружение, увидев воду далеко внизу.
Вода в двухтысячелетнем колодце? Конечно, это может быть совсем недавний дождь. Но может быть и грунтовая вода, путь к которой проложен искусными руками древних римлян.
Я легла на живот и снова заглянула в колодец. И в двух-трех метрах от края увидела торчащие из кладки зеленые стебли папоротника Венерин волос[14]. Такие же свежие, такие же сочные, как те Венерины волосы, которые в наших шведских цветочных магазинах добавляют в букеты роз.
В эту минуту из-за безголовых мраморных статуй появилась Луллу. И тоже легла на живот, чтобы полюбоваться яркой зеленью во мраке колодца.
ПРЕДАНИЯ И ИСТОРИЯ
Отсюда мы вместе пошли дальше, мимо римских бань времен императора Траяна к устремленным в голубое небо дорическим колоннам древнего храма Аполлона. Надпись на маленькой дощечке сообщала, что храм построен в седьмом веке до нашей эры.
Мы с Луллу тотчас сверили эти данные с теми следами, которые оставили в нашей памяти сочинения Геродота. После Основания Кирены в 631 году Батт I правил сорок лет, то есть до 591 года до нашей эры. Затем престол занял его сын Аркесилай I; он, как сообщает Геродот, правил шестнадцать лет, до 575 года до нашей эры.
После смерти Аркесилая царем стал его сын, Батт II, по прозвищу «счастливый». У Геродота не сказано, сколько лет он царствовал, но из других источников следует, что уже знакомый нам Аркесилай II был царем с 560 по 550 год до нашей эры; выходит, что счастье Батта II длилось пятнадцать лет.
Читая Геродота, можно судить о слагаемых этого счастья. При первых двух правителях, пишет он, население колонии оставалось таким же, каким было первоначально. И Геродот продолжает: При третьем правителе колонии, Батте Счастливом, пифия сумела побудить своим изречением все эллинские племена отправить колонистов в Ливию, чтобы они селились там вместе с киренянами. Дело в том, что киреняне приглашали эллинов участвовать в разделе земель. На это последовало такое изречение оракула:
Кто опоздает в Ливию благодатную, тот
Горько будет жалеть, что не поспел к разделу земли.
Тогда в Кирене собралось много людей. Теснимые ими окрестные ливийцы и их царь Адикран теряли земли. Из-за этого и по причине обид со стороны киренян, они обратились через послов в Египет и предложили египетскому царю Априю принять власть над ними. Царь тот собрал большую египетскую рать и отправил ее против Кирены. Киреняне же выступили к Ирасе, сразились у источника Фесты с египтянами и одержали над ними победу. Египтяне прежде не пробовали своих сил в борьбе с эллинами и пренебрежительно относились к ним, а теперь понесли такое поражение, что только немногие из них вернулись живыми в Египет.
Итак, счастливого Батта сменил Аркесилай II, у которого хватало хлопот помимо надзора за сильфием. Геродот рассказывает о нем, что он, заняв престол, не поладил с братьями. Они покинули его и ушли в другую часть Лийии, где сами основали город, который теперь, как и тогда, называется Барка. Одновременно они побудили тамошних ливийцев порвать с Киреной. После этого Аркесилай пошел войной на этих ливийцев, которые приняли его братьев и восстали против него. Ливийцы из страха перед ним бежали к восточным ливийцам. Аркесилай преследовал бегущих до Левкона в Ливии, там ливийцы решили дать ему бой. И они разбили киренян так основательно, что на поле боя осталось лежать семь тысяч гоплитов. После этого поражения Аркесилай заболел. Однажды он был задушен своим братом Леархом.
11
* Нежная герань (Geranium molle) — сорное однолетнее растение из семейства журавельниковых (Geraniaceae), широко распространенное в Южной Европе, Средиземноморье и на Ближнем и Среднем Востоке.
13
* Акант (Acanthus) — род из семейства акантовых (Acanthасеае), характерный для Средиземноморья. Мягкий акант (A. mollis) обычен по всему Средиземноморью, широко культивируется из-за красивых колосовидных соцветий и крупных перисто-раздельных листьев. Стилизованные изображения листьев аканта на капителях колонн характерны для определенного архитектурного стиля древности — «Коринфский ордер».
14
* Венерин волос (Adianthum capillus veneris) — изящный папоротник, широко распространенный в Средиземноморье, в Крыму, на Кавказе, в горах Малой и Средней Азии. Обычно растет по берегам ручьев и ключей на сырых замшелых скалах, в горах, у водопадов. Широко распространен как комнатное растение.