По чести говоря, нас с Луллу гораздо больше занимало, чем болел Аркесилай и какое лекарство принимал, нежели сколько гоплитов осталось лежать на поле боя. Определить болезнь мы, естественно, никак не могли, что же до лекарства, то мы единодушно заключили, что речь шла о всеисцеляющем сильфии.
Итак, мы дошли до 550 года и царя Батта III пс прозвищу «хромой». Дальше Геродот отвлекается на кучу ненужных нам подробностей, после чего сообщает, что третьего Батта сменил его сын Аркесилай — тоже третий, по нашим расчетам.
Видимо, Батт III был слабым правителем, ибо наводить порядок в стране взялась его энергичная мать Феретима, сам же он бежал на Кипр, а оттуда на Самос. С Самоса он отправился за советом в Дельфы, и пифия ответила ему:
«Четырем Баттам и четырем Аркесилаям — на время восьми поколений — дарует Локсия власть над Кире-ною; дальше царствовать лучше и не пытаться. Так что ты возвращайся домой и сиди спокойно».
Здесь то ли оракул, то ли пифия, то ли Геродот, то ли Клас Линдскуг, переведший Геродота на шведский язык, немного обсчитались. Ибо оракул говорит о четырех Баттах и четырех Аркесилаях, а в шведском переводе, если я не ошибаюсь, тех и других только по трое.
Аркесилай III вернулся в Кирену, но здесь дела его обернулись совсем плохо, и ему пришлось бежать к своему родственнику в Барку, где его убили на площади.
Тем временем, сообщает Геродот, мать правила в Кирене за сына и заседала в совете. Узнав о гибели Аркесилая в Барке, она бежала в Египет, где могла рассчитывать на поддержку персидского царя Камбиза, которому Аркесилай успел подарить Кирену. Теперь она обратилась за помощью к завоевателю Египта, и он повелел своему наместнику предоставить в ее распоряжение все египетское войско — как сухопутную рать, так и корабли. В итоге Египет подчинил себе всю Ливию.
По нашим с Луллу расчетам, это произошло около 520 года до нашей эры. Здесь кончается историческое повествование Геродота о Кирене.
Стоя перед живописными развалинами храма Аполлона, сооруженного, если верить надписи на дощечке, в седьмом веке, мы после долгих размышлений пришли к выводу, что вообще-то строительство могло начаться и под конец правления Батта I, и в годы правления Аркесилая III, но скорее всего храм начали сооружать при Батте II Счастливом, после того как пифия прислала сюда множество людей из Греции и в жизни города наступила пора расцвета.
Сытые по горло киренскими династиями, мы на этом кончили наши исторические рассуждения. Наше внимание привлекла широкая лестница, поднимающаяся на западе к пещерам.
Как обычно, Луллу устремилась вперед, пока я рассматривала цветы вдоль сбегающих откуда-то сверху журчащих ручьев. Белые и розовые цветки на первый взгляд напоминали ветреницу или прострел, но чашечка говорила об их родстве с нашими лютиками[15]. Это были азиатские лютики.
Стоя с цветком в руке, я вдруг услышала голос Луллу:
— Христина! Иди сюда! Скорей!
Я поспешила вверх по широченным ступеням. Конечно, источник Аполлона никуда бы не убежал от нас, но я вполне понимала нетерпение Луллу и ее стремление поскорее поделиться со мной виденным.
Моим глазам предстали глубокие выемки в горе, наполненные водой. Темная влага загадочно мерцала под скудными лучами солнца. При мысли о том, что именно этот источник Батт I и его люди увидели в 631 году до нашей эры, души наши объял священный трепет.
Так вот он, родник, который был известен всеведущему оракулу в Дельфах, когда пифия в своем туманном изречении посоветовала Батту отправиться в изобилующий источниками плодородный край…
Поддавшись суеверию, более уместному в ту давнюю пору, мы принялись искать в своих сумочках монетки. Поднесем дар Фебу Аполлону, а заодно, разумеется, пожелаем себе чего-нибудь.
Мы сосредоточились на заветном желании, монетки нырнули в темную воду, и я готова поклясться, что Луллу всей душой желала себе того же, что и я: чтобы нам удалось все-таки приблизиться к разгадке тайны сильфия.
ГНЕВ АПОЛЛОНА
Оракул античного мира и древних веков давным-давно утратил свой пророческий дар. Нет пифии, которая излагала бы советы и предписания богов людям в красивых, но туманных изречениях, и весталки ушли на вечный покой. Не властен более Феб Аполлон.
Во всяком случае, брошенные в фонтан монетки не помогли нам решить загадку сильфия. Напротив, было похоже, что наше дерзкое и назойливое посягательство на сокровенные тайны мертвых народов разгневало Аполлона, ибо он наслал на нас бурю и ливни, гром гремел почти целую неделю.
Вместе с температурой упало и наше настроение; земля раскисла от дождя, и мы раскисли. Неистовый ветер трепал макушки сосен; ни о каких ботанических экскурсиях не могло быть и речи.
Забравшись в спальные мешки, мы штудировали все, чем располагали из литературы, а именно: единственный путеводитель по Ливии, изданный после провозглашения независимости, бесчисленные листочки Луллу, мои собственные заметки четырехлетней давности о сильфии, хотя и собранные в клеенчатой тетради, но такие же отрывочные и маловразумительные, как записи Луллу, и, наконец, несколько «Флор», которые я всегда беру с собой в путешествия.
Когда нам казалось, что мы нашли нечто важное, мы выбирались из спальных мешков и бежали друг к другу, чтобы поделиться своими новейшими умозаключениями о сильфии. К сожалению, наши догадки неизменно оказывались очередным мыльным пузырем. Куда ни ступи, всюду одни лишь тупики, и мы вынуждены были с грустью признать, что за две недели пребывания в Кирене не приблизились ни на шаг к решению загадки.
Конечно, мы нашли растение, виденное мной годом раньше. Ну и что? Когда я в прошлом году показала Виви Текхольм засушенный экземпляр, она заключила, что это «вполне может быть ферула». Окончательный ответ она могла дать, только увидев плоды. А на том экземпляре плодов не было.
Следовательно, мы не знаем точно, является ли «наша ферула» на самом деле представителем рода ферула, к которому почитай что все современные ботаники относят сильфий древних греков и лазерпициум римлян.
Мы выяснили только, что ливийцы называют наш сильфий дриасом и что растение это очень ядовито — настолько, что скот, поев его, сразу околевает.
Но из этого следует, что «наша ферула», то есть ядовитый дриас, вряд ли может быть идентична всеисцеляющему эликсиру жизни древних греков и римлян…
— Почем знать! — говорила Луллу с простодушием, которому я не находила оправдания. — По-моему, надо взять да сварить несколько стеблей, посолить их, поперчить, добавить уксуса и оливкового масла и проверить, как подействует.
— Спасибо, лучше я воздержусь, — ответила я, думая о еще не родившемся внуке, который рискует не увидеть своей бабушки.
— Вспомни сморчки, та же история, — не унималась Луллу. — Если не обдать их кипятком и не слить воду, сразу умрешь, как овца от дриаса. Достаточно хотя бы высушить их, чтобы яд исчез.
— Ага, — вздохнула я.
— А ведь греки и римляне высушивали сок сильфия, так что он превращался в камедь, и смешивали его с мукой, прежде чем отправлять в Европу.
— Знаю, знаю, слышала и читала сто раз, — простонала я. — Или же они, как у тебя записано, варили сильфий с солью, перцем и уксусом.
— Все равно, надо бы попробовать, — пробормотала Луллу, и я решила наперед присматриваться к тому, что она подает во время наших скудных вечерних трапез.
— Сперва надо провести кое-какие другие исследования, — ловко постаралась я отвлечь мысли Луллу от гастрономической стороны проблемы. — Не мешало бы, например, собрать корневой сок и посмотреть, будет ли он затвердевать и превращаться в камедь.
15
* Ветреница (Anemone), прострел (Pulsatilla), лютик (Ranunculus) — роды из семейства лютиковых (Ranunculaceae). Среди лютиковых много декоративных растений, широко распространенных в культуре: живокость, борец, ломонос и др. Большинство лютиковых ядовиты, некоторые используются в медицине (Adonis). Азиатский лютик (R. aslaticus) — своеобразный вид, обитающий в Средиземноморье и на Ближнем Востоке (до юга Ирана), с лепестками цветков, имеющими желтую, белую, розовую или кроваво-красную окраску.