Он твердо знал, что на него будут писать, и на него, понятно, писали, но при этом откуда-то была у него и твердая уверенность, что никаких связанных с этим неприятностей не воспоследует.
Сходный сюжет повторился в недалеком будущем, – Валерий Владимирович Гельветов, узнав об этом только много позже и окольными путями, смеялся, было, до слез, – на основе этой его разработки, – в стр-рашном секрете! – разработали новый тип химического лазера, у которого источник энергии и рабочее тело объединялись в одном твердом теле. Разумеется, изделие получилось сугубо одноразовое, что-то вроде боеприпаса, но в луче, наряду с мощностью, выбрасывало просто, ну о-очень большую энергию.
Потом были уникальные конденсаторы "особо большой мощности", сверхжаростойкое покрытие для неких гиперзвуковых изделий, проект "Гроб Магамета" по созданию бесфрикционных подшипников и опор на основе бездефектных постоянных магнитов особого состава. В соответствии с расчетами получалось, видите ли, что бездефектность увеличит их силу на порядок, и так оно и оказалось. А потом как-то вдруг выяснилось, что за Гельветовым со товарищи остается целый след из технологий, рассредоточенных по различным, разрозненным в силу собственной своей секретности конторам и производствам. И, разумеется, хоть и не вдруг, но нашлась-таки умная голова, усмотревшая в этом непорядок, совершенно нетерпимый в условиях нашего передового планового хозяйства. Дело надо было централизовать, оформить, а исследования – направить, расширить и углубить. С ударением на второе "у". С невероятной, прямо-таки пугающей по сравнению с присущими нам темпами скоростью предсказание сбылось. Сверкнуло, громыхнуло, – и оказался он начальником лаборатории Неравновесных Систем, рядом с ними – два старых сподвижника, в голове – сумбур, а впереди – перспективы головокружительные, но в высшей степени туманные.
– Да нет, – сказал ему ненадежного вида очкастый юноша, которого ему почему-то усиленно рекомендовали в качестве наилучшего специалиста "по всяким подобным штукам", – ничего у вас из этого не выйдет. Лучше даже и не пытайтесь.
– И не такое делали, – может быть, с излишней уверенностью заявил Гельветов, – и ничего…
Но на нового знакомого его безотказный понт не произвел ни малейшего впечатления, он только, прикрыв глаза, грустно покачал головой.
– Не такое – может быть, а вот это – нет.
– Почему?
– Да потому что, – он махнул листочком, на котором легким изящным, почти женским почеркам без помарок были начертаны строчки знаков, понятных только двум людям в мире, – это же ужас какой-то!
– Я что, – мрачно осведомился свежеиспеченный завлаб, – напортачил чего-то?
– Нет, – Игорь, как звали нового знакомого, опять-таки только непонятно качнул головой, – не в этом дело. Метод – это нечто, дикое конечно, недоведенное, слепленное на живую нитку с массой пропусков, на чистой интуиции, но, безусловно, нечто особенное. После Теории Множеств ничего столь фундаментального, такой основополагающей темы пожалуй, и не было. Даже теорию алгоритмов и теорию бесконечных автоматов, пожалуй, не сравню. Но… вы же меня не для того позвали, чтобы выслушивать дифирамбы от специалиста? У меня, можно сказать, руки чешутся как можно скорее зарыться в новый э-э-э-э… раздел, покопаться, разобраться и все такое прочее, – но от меня же не это требуется? От меня требуется всего-навсего сделать заключение: разрешима ли задача, и если да, – то каково решение. Отвечаю: то, что у нас вышло согласно вашему потрясающему методу, рассчитать нельзя. Просто-напросто слишком велик объем вычислений.
– Так ведь на это, – подозрительно сказал Гельветов, – есть, кажется, ЭВМ?
– Да? – Тихо, с едкой горечью спросил новый знакомый, – и на чем же вы, позвольте спросить, собираетесь считать? На "Стреле-2"? На "Урале"? На "БЭСМ-6"? На мифической "ЕС-1050"? Понимаете? Машина вроде бы как есть, а в то же время она является не более, чем мифом? Встречались с такими п-парадоксами? Или на каком-нибудь краденом на загнивающем Западе агрегате? Те, что есть, загружены двадцать восемь часов в сутки, да и те устарели на десять лет…