Прорицатель сидел на базарной площади и вертел молитвенное колесо. Отец нес Энчи, лицо которого покрывали черные оспенные корки. Он остановился перед прорицателем.
— Человек, — сказал прорицатель, — твой сын болен страшной болезнью, его не пустят в твое стойбище, в общую палатку и изгонят из селения. Я тебе скажу, что надо сделать. Найди белого яка, возьми его с собой и вместе с сыном иди в Лхасу. Там есть много дворцов и много лам. Там есть медицинский дацан, что стоит на вершине хребта Дракона-Чжагбори. На задней стене этого дома выложены из зеленых, красных и желтых драгоценных камней изображения Будды и его перевоплощений. Там есть великий Ютоггонбо. Сведи ему белого яка, и он, может быть, спасет твоего сына. Но ты вряд ли найдешь яка, который был бы, как лотос Будды, белым, и твой сын умрет.
Тибетец нашел белого цзо, помесь яка с коровой, в соседнем кочевье. Он отдал все, что у него было. Он уже много дней не ел цзамбу и почти не спал, согревая дыханием сына. Он нес его обратно в Лхасу.
«Я знал, — рассказывал тибетец, — что за ущельем дорога пойдет вниз, и я увижу желтые золотые шапки Потала — дворца далай-ламы. Я погнал яка через ущелье, как делал это и раньше, привязав ему за рога веревку, чтобы самому перескочить, когда он перепрыгнет на другую сторону. Но як сорвался и повис над пропастью, зацепившись головой за один край расщелины и упершись задними ногами в другой. Вытащить его было невозможно, и я решил перейти по яку. Взял сына на руки и шагнул вперед. Только моя нога наступила на яка, как он потерял опору и стал падать. Я отклонился назад и от неожиданности выпустил сына из своих ослабевших рук. Энчи успел схватиться за рога яка, и оба они скрылись в глубине ущелья, сын и белый як».
Тибетец страдальчески посмотрел на меня, вынул из-за пазухи небольшую книгу в парчовом переплете, медленно провел по ней рукой и протянул мне:
— Возьми книгу. Я нашел ее в монастыре, покинутом монахами, когда хотел за смерть сына, первого сына, Нангама, получить освобождение от налогов. Я взял эту книгу, священную книгу монастыря. Энчи заболел страшной болезнью в том монастыре. Я думал, она поможет Энчи — моему второму сыну. Мой второй сын там, на белом яке.
Тибетец с трудом поднялся и подошел к обрыву.
— Они там. А грифы уже кружат.
Скоро он умолк навсегда.
Я посмотрел на книгу. В ней было восемь страниц, восемь тонких пластинок зеленого нефрита с изображением буддийских реликвий. На первой странице был вырезан цветок лотоса.
Я похоронил тибетца не по обычаю его народа, так как не мог отдать тело на съедение грифам. Долго я долбил промерзшую землю и вырыл ему под скалой у тропинки могилу, а сверху насыпал камней. Он лежит под надписью о лотосе, цветке нежно белом, как его белый як, в котором он видел спасение сына. Книгу я увез с собою. До сих пор она напоминает мне о судьбе тибетца и его детей.
Я никогда раньше не видел другой такой книги и не знал, что неизвестный мастер сделал их две или, может быть, больше.
Через несколько лет я был у могилы и сделал снимки, вы видели их.
Ма Су-цзян окончил свой рассказ, а я сидел, боясь нарушить наступившую тишину, и смотрел на старые снимки.
Чем пристальней я всматривался в них, тем отчетливее становились другие виденные мною новые картины далекого края, где стоят величественные горы, где люди нового Китая побеждают в борьбе с долгим холодом, долгими ночами и тяжелым прошлым. Я ясно вижу, как по новой автостраде мчатся машины, освещая фарами километровые столбы, скалы и путников, переезжающих верхом мост через Счастливую реку и направляющихся в Лхасу.
ПЛАЩ ИЗ ПТИЧЬИХ ПЕРЬЕВ
Если плыть из Австралии в западное полушарие, держа курс на север, то между Новым и Старым Светом корабль встретится с крайним северным архипелагом Полинезии — Гавайскими островами.
Корабли кругосветной английской экспедиции «Резолюшн» под командованием капитана Кука и «Дискавери» под командованием капитана Кларка подходили к этим островам, о существовании которых Европа еще не знала.
Ветер, налетавший порывами, ослабел. Еще немного, и оба больших судна, шедших под английским флагом, вынуждены будут задрейфовать.
— Капитан, капитан! — неистово донеслось из наблюдательной бочки, — разрази меня гром, я вижу землю.
Матрос кричал, вытянувшись во весь рост, и показывал руками на северо-северо-восток, прямо по курсу корабля.
— Тебе померещилось, Дик, здесь нет земли. Я не вижу ее!
— Капитан, вы не туда смотрите! — кричал сверху матрос.
Джемс Кук резко повернулся и, подняв подзорную трубу, посмотрел вперед.
— Земля, на самом деле земля, а на картах здесь пустой океан, — задумчиво произнес Кук и крикнул матросу:
— Дик, высматривай бухту!
— Есть, сэр, — донеслось сверху.
Пользуясь каждым порывом ветра, оба хорошо вооруженных корабля медленно подходили к неведомой земле.
Восемь больших островов вытянулись в океане цепочкой с севера на юг. Перед путешественниками предстал самый южный и самый большой остров архипелага — Гавайи. Над ним возвышались снежные вершины вулканов Мауна-Лоа и Мауна-Кеа. Даже палящее солнце тропиков не может растопить их снеговые шапки. Чем ближе к подножию гор, тем гуще тропический лес. Пышная растительность ярким ковром покрывала восточные равнины. На западе, где дожди выпадали реже, ее было меньше.
Берега острова то крутые, то отлогие. Во многих местах буруны предупреждали о коралловых рифах. Только напротив небольшого селения удалось найти удобную гавань.
— Капитан! — донеслось сверху, — я вижу бухту. Но, окати меня волной, если я не вижу и людей, они прыгают в лодки, капитан. Если это не людоеды, я не прочь с ними встретиться. Они выглядят вполне прилично.
Корабли входили в гавань, и уже простым глазом можно было различить далекие строения и людей, появившихся на берегу.
— А они на самом деле красивы, эти люди, — Кук обратился к офицерам. — Господа! Мы открываем новую землю. Возможны любые неожиданности, прошу всех быть на своих местах.
Убрали паруса, и корабли, готовые к бою, стали на якоря. Уже много месяцев экспедиция Кука бороздит моря и океаны. Позади необитаемые берега и населенные страны, и всякий раз тревога охватывает команду, когда на горизонте встает неведомая земля. В такие минуты Кук старался сохранить хладнокровие: «Что теперь ждет меня на этой земле, — думал капитан, — что это за люди, что мне сулит встреча с ними?»
Вблизи можно было разобрать, что открытая земля— большой населенный остров, а слева от него сквозь легкую дымку марева полуденного зноя угадывались другие острова, уходящие на север.
Навстречу кораблям спешили на лодках обитатели острова.