Юн Ха Ли
Цветок, милосердие, игла, цепь
Распространенное заблуждение: в каждой вселенной из каждого отдельного мига расходится множество будущих. В некоторых вселенных, однако, детерминизм действует в обратном направлении: если дано состояние Вселенной s в момент времени t, то допустимо множество предшествующих s состояний. А в некоторых вселенных все мыслимые варианты прошлого стекаются к единственному фиксированному финалу, Ω.
Если вы эсхатолог, можете называть Ω Армагеддоном. Если грамматик, вольны считать ее знаком препинания космологического масштаба.
Если же вы в такой вселенной уродились философом, то, возможно, определите Ω как неизбежность.
Женщина обреталась на станции Черного Колеса с незапамятных времен, хотя она не здешняя уроженка. Существо это человеческой расы, но прямые длинные черные волосы и темно-коричневые глаза наводят на мысль о том, что и рода тигров или лисиц-оборотней она не чужда. Ее родной язык никому не знаком, ни здесь, ни где-либо еще.
Утверждают, что ее истинное имя несет коннотации серости, пепла и могилы. Если хотите, закажите ей выпивку, поднесите засахаренные лепестки или хаотические металлы, — разницы никакой. Своего имени она не откроет.
Но это не останавливает взыскующих ее внимания. Сегодня перед нею мужчина с глазами как зеркала. Первый человек, какой повстречался ей за долгое время.
Цветок Ариганы, говорит он.
Это не ее истинное имя, но женщина вскидывает голову. Цветок Ариганы — оружие, которое у нее при себе. Незнакомец взял человеческое обличье, чтобы поговорить с ней, и его почти наверняка интересует ее пушка.
Пушка принимает множество форм, но в этом конце времен оригами удивляет больше отсутствием разнообразия, чем присутствием такового. Иногда оружие длинное и тонкое, порою тяжелое и тупоносое. Во всех случаях на прикладе имеется эмблема создательницы: цветок с тремя облетевшими лепестками и четвертым, который облетит вот-вот. В сердцевине цветка иероглиф, тоже напоминающий цветок, с заузленными корнями.
Значение иероглифа — секрет. Женщина его не выдаст, ну а создавшая пушку Аригана уже много поколений мертва.
— Всем известно, что именно у меня под охраной, — говорит женщина.
— Мне известно, на что способна пушка, — отвечает он. — И еще известно, что ты из племени, почитавшего своих предков.
Ее рука на бокале с водой — два градуса до замерзания — застывает, потом скользит к поясной кобуре.
— Это знание опасно, — замечает она.
Итак, он догадался. Историки ее народа называли «Цветок Ариганы» предковым ружьем. Это не имело касательства к возрасту.
Мужчина вежливо улыбается, но без приглашения не садится. Мелкие проявления вежливости важны для него, ибо он не человек. Может, его разум и гнездится под избыточным прикрытием плоти, но сложные вычисления, определяющие его, происходят из обширного внестранства.
— Едва ли я первый искусственный интеллект, — говорит мужчина, — который наносит вам визит.
Она качает головой.
— Не первый.
Есть ли души у таких вот компьютеров? задумывается она. Ей кажется достоверным, что у него-то есть, а это источник потенциальных неудобств.
— Я не работаю по найму.
— Это важно, — говорит он.
Как обычно. Им нужны мертвые канцлеры или генералы, брошенные любовницы или реинкарнации соперников, бодхисаттвы или начальники — все это старо и дешево, как мир. Люди, в узком и широком смысле термина. Репутация у «Цветка Ариганы» довольно специфичная, пускай и в основном ложная.
— Правда? — говорит она.
Обыкновенно она вообще не удостаивает просителей вниманием. Обычно она их игнорирует на протяжении одного, двух, трех, четырех бокалов. Так ребенок на собственном трудном опыте постигает невозможность сосчитать до бесконечности.
Некогда пушку регулярно пытались у нее отобрать. Дуэлянтка и наемная убийца, вот кем была женщина, прежде чем судьба свела ее с «Цветком». Но у «Цветка» свои способы защиты; среди прочего он наделяет носительницу бессмертием, пока та его держит при себе. Женщину, среди прочего, порадовало, что администраторы Черного Колеса пообещали избавляться от всех трупов. Черное Колесо слов на ветер не бросает.
Мужчина некоторое время продолжает выжидать, затем говорит:
— Выслушаете меня?
— Тебе бы стоило меня бояться, — замечает она, — если ты и вправду знаешь то, что, как утверждаешь, тебе известно.
Другие посетители бара, все без исключения нелюди, уже обратили на них внимание; музыкант, играющий на инструменте из окаменелого дерева и шелковых струн, магистр с гривой из водорослей, инженеры, перед которыми чертежи парят в воздухе, — и скучающий звездолет на самой границе. Единственное исключение составляет татуированный странник в уголке — этот сладко сопит, и ему снятся далекие луны.