- Ни разу я не предавал вас, князь, - очень спокойно ответил он. Напрягшиеся товарищи по его знаку тоже опустили руки.
- Он называл её тенна, - вдруг встрял Кицин с гнусной ухмылкой.
- Ты, что значит «тенна»? – князь схватил Хенга за кольчугу и выволок вперёд.
- Это значит «маленькая госпожа», - глядя на глуповатое и простодушное лицо Хенга, невозможно было заподозрить какую-то ложь.
Фэнсин минуту смотрел на Чонгана, а затем подхватил Гиде на руки.
- Мастер Кицин, за мной, будешь сам охранять наложницу.
Приближенные воины Кицина, не оборачиваясь спиной к восьмёрке Чонгана, парами спустились за князем.
- Вышколил восьмёрку, собака. С тебя берет пример, Первый, - произнес Шен, провожая взглядом эскорт князя.
Чонган молча подошел к Лиангу и от души врезал. Стражник кулем повалился на пол.
- Похоже, ты ему сломал челюсть, - равнодушно произнес Танин.
Глава двадцать шестая
Наступили первые дни лета. Замок с каждым днем хорошел, привезенный из Зароса садовник устроил чудесный сад, объединивший все дома и замок внутри стен в единое целое. Дорожки, петляющие между деревьями, неизменно выводили к пруду, потихоньку зарастающему лотосом. Яркие мандаринки покрякивали, плескаясь в воде. Циссы сновали меж бамбуковых стеблей, пугая других птиц резкими, немелодичными звуками. Маленькие краснопёрые совы, полюбившие крыши пагод, во множестве летали по ночам. Они любили прятаться среди красных цветов благоухающих камелий и изредка мигали из кустов круглыми голубыми глазами.
В одно утро дверь домика у пруда открылась и оттуда вышла девушка. Её одежда напоминала цветок пиона, растущего под окном. Нежно-розовое ханьфу было подпоясано широким светло-зеленым шелковым поясом, переливающимся на солнце как грудка циссы. Несколько слоев нижних юбок из тончайшего шелка выглядывали из-под полы. Причёску украшал объемный гребень со множеством цветов из драгоценных камней. За ней шла чернокожая девочка, держа над ней шелковый зонтик. Девушка прошла несколько шагов, пошатнулась и чуть не упала. В последний момент её подхватил телохранитель, он поднял её на руки и донес до беседки у пруда.
- Госпожа, может вернемся, - раздался испуганный голосок девочки.
- Нет, я больше ни дня не выдержу в этой комнате, - Гиде была недовольна. Она немного корила себя за то, что злится на ребенка, который лишь внешне похожа на любимую Лалу. Но ничего не могла с собой поделать. Князь, желавший развеять её апатию, со свойственным ему бесчувствием подарил ей новую чернокожую рабыню. Будто отец, решивший утешить ребенка новой игрушкой, взамен старой.
- Амида, принеси накидку, меня знобит.
Девочка быстро вернулась, но никак не решалась подойти к госпоже. Та, остановившимся взглядом смотрела на пруд. Солнце золотило листву деревьев, забавные утята гуськом бежали за матерью, обеспокоенно поторапливающей малышей. Один запутался в траве и жалобно попискивал, зовя мать. Гиде равнодушно отвернулась от этой картины.
С помощью Амиды, она двинулась вдоль дорожек. Встречные люди кланялись ей, но она или не замечала, или делала вид, что не замечает. Также равнодушно она прошла и мимо Лианга, дежурившего у ее дома в свободное от службы время. Ни единого чувства не возникло при виде радостно-изумленного лица, Гиде даже не пришлось притворяться. Словно она умерла в тот день на стене, и лишь тело бродило по садам Сианского замка.
Зачем целителю так надо было удерживать ее дух в теле, Гиде было непонятно. Может, он боялся княжеского гнева, может из исследовательского интереса, но каждый день он приходил в домик. Брал ее безвольную руку и слушал пульс, чуть хмуря брови. Поил отварами и колол иголками. В первые дни Гиде напоминала себя ежика, густо усыпанного иголками. Часто он массировал только ему одному известные точки на теле. Говорил что-то успокаивающее, только его голос пробивался к ней сквозь истерику, время от времени накатывающую на нее. В такие моменты Амида мчалась к седому, худенькому целителю со всех ног, пока телохранитель держал бьющееся тело. Гиде билась головой об кровать, не замечая, что в кровь рассадила кожу, кричала, пока не срывала голос, царапала глаза, чтобы больше никогда не видеть раззявленный рот с обрубком языка.
С горьким смешком Гиде поняла, что Амида боится её больше, чем князя. Девочка тихонько плакала по ночам, если ей приходилось дежурить в комнате и вздрагивала при каждом движении. Князь тоже приходил каждый день, садился у кровати и что-то говорил, поглаживая руку. Один раз он даже заплакал, когда Гиде третий день безучастно смотрела в стену, не реагируя ни на какие звуки. Он кричал, звал, что-то ласково шептал, но ушел, так и не добившись ничего.
А её разбудил звук дождя. Она вдруг очнулась и поняла, что слышит перестук капель, глянула в окно и ахнула, когда увидела густую поросль вместо голых ветвей. Из распахнутого окна обдало прохладной свежестью и упоительным запахом мокрой земли и травы. В общий хор запахов вплетались тонкие ароматы цветов, сладковатый запах сгнивших листьев. Гиде немедленно захотелось выйти, встать под струи дождя, впитать в себя благость, сыпавшуюся с небес по велению богини. Она приподнялась, но вновь упала на кровать. Голова закружилась, дурнота подступила к горлу.
Проходили дни за днями, и, наконец, она смогла подняться. Сломанные ребра совсем зажили, нос тоже, осталась лишь небольшая горбинка. Молодое тело исцелило свои раны, чего нельзя было сказать о душе. Там, где Гиде когда-то любила, вожделела или боялась была выжженная пустыня. Ее не трогали картины, скупаемые князем во множестве. Ничто не могло вызвать улыбки или другой эмоции. Как-то она чистила яблоко по просьбе князя и, вместе с кожурой срезала кожу с пальца, пока следивший за ней с изумлением Фэнсин не отобрал нож. Да, она больше не чувствовала боли, не чувствовала холода или жара, ничего. Лишь иногда, часто во сне, равнодушие трескалось, как лёд весной, и она кричала, сгорая в огне агонии. Князь берег её, дожидаясь пока окрепнет, а пока, следуя совету целителя, старался порадовать. Купил небольшое поместье в милой сердцу Жемчужной провинции и с улыбкой подарил дарственную на её имя.
- Теперь ты ничем не хуже моих вассалов, стала хозяйкой своих земель.
- Благодарю, господин, - равнодушно проронила Гиде. Она смотрела в окно, пылинки роились в солнечном луче. Это зрелище завораживало и держало внимание уже несколько часов.
- Тебе понравится этот дом, построен архитектором, строивший летний дом самого наместника. Он стоит у реки, все террасы расположены с южной стороны, так что…
Гиде очнулась, когда уже стемнело. Когда ушел Фэнсин? Впрочем, её это не заботило.
- Я ошибся, ты оказалась более хрупкой, чем я думал, - карие глаза князя с любовью смотрели на нее. – Клянусь, я больше никогда не причиню тебе вреда, родная моя.
«Когда он пришел?». Гиде равнодушно смотрела, её глаза, выцветшие до серого, казалось навсегда утратили свою яркую зелень. Она смотрела и опять ничего не видела, и не слышала, впав в очередной приступ.
К счастью, приступы стали случаться чуть реже. «Только не пугайте её, иначе лечение придется начинать заново. И тогда велик шанс, что она навсегда впадет в безумие», - предупредил его целитель. И князь послушался. Он боялся притрагиваться к прозрачной, истончившейся коже на щеках девушки, боялся заходить в дом, когда она билась в рыданиях в руках у охранников. Дарил подарки, надеясь, что она в один прекрасный день оценит их ценность. Говорил и говорил, пытаясь пробудить в ней жажду жизни.
Четыре луны пролетели как миг. И Гиде стала оживать. Глаза не блуждали бессмысленно, её поднимать ладони к солнцу и смотреть, как солнечные лучи проходили сквозь тонкие пальцы, окрашивая их в розовое. Однажды она полдня провела у пруда, наблюдая за золотистыми карпами, выпущенными в пруд накануне. Улыбнулась зевнувшему щенку, проходя мимо старой дворняги, окруженной попискивающими щенятами. Князь верил, однажды, Гиде улыбнется и ему.