Адельмар вздохнул:
— Никогда не сомневался в тебе. Я ведь знаю его… Наш королёк, как паук, опутал интригами и вынужденными клятвами половину королевства. А ту половину, что отказалась, я почти утопил в крови. Теперь те, кто остались в живых, менее храбрые, принесут ему эти долбаные клятвы. Сомневаюсь, правда, что это излечит страх и паранойю мерзавца!
Несмотря на бешенство, всё ещё звучавшее в голосе Командующего, Дамиан понял, что гроза миновала. Поэтому, с присущим ему упорством, принялся за то, что и составляло основу его жизни: стал бороться за своего пациента. Он был лекарем по призванию и его яркий, мощный дар всего лишь оттенял присущую ему сострадательность.
— Зачем, Мар? Просто скажи мне!
Наместник хмуро ответил:
— Пожелал и взял. И не смог остановиться. Тебя устроит такое объяснение? Мой папаша тоже не захотел остановиться однажды.
Голос брата короля звучал отчужденно и спокойно, но друг не обманулся этим:
— Ты не похож на него!
Мар скептично хмыкнул:
— Он тоже казался нормальным, пока не встретил мою мать, — и продолжил монотонно и мёртво, — у меня дела обстоят хуже: приступы ярости, потеря контроля над магией, теперь это. Я впервые по-настоящему сорвался на женщине. И, думаю, не в последний раз.
Он помолчал немного, а после заговорил уже совсем другим тоном: выверенным и подчёркнуто нейтральным. Только так можно было "обмануть" магическую клятву:
— Раз моя клятва включает в себя запрет вредить себе, то я мог бы только надеяться, что если я стану совсем опасен для мира живых, ты мог бы нарушить свою клятву и отравить меня чем-нибудь этаким… Знаю, что у тебя есть чем.
Он смеялся. Улыбка была жуткой, не затрагивала глаз и выглядела, скорее, гримасой. Лекарь улыбнулся ему не менее жуткой улыбкой, упал в кресло для посетителей и закинул ноги на стол:
— Друг мой, если бы ты стал слишком опасен или жизнь стала бы для тебя совсем уж невыносима, я, конечно, отравил бы тебя. Если бы на мне не было бы клятвы, то меня покарал бы король. А раз клятва лежит на моём сердце, то мы умерли бы в один день. Конечно, только в том случае, если бы я вдруг вздумал нарушить её. Отличный финал нашей дружбы, не находишь?
— Ты думаешь, у нашей дружбы будет именно такой финал?
Лекарь задумчиво ответил:
— Всё больше склоняюсь к этой мысли. Клятвы убивают тебя. Однажды это придется прекратить.
Ни одного из них не пугал танец со смертью, что они танцевали сейчас. Не после того, что пережили на войне. Не после того, что делали!
— Может быть, сегодняшний день будет неплох? — вкрадчиво протянул Мар.
— Не думаю, друг мой. Как твоя магия сегодня?
— Послушна и сыта, сам видишь, — скупо ответил Наместник, — моё безумие опять отсрочилось ценой чужой жизни.
— Она ещё жива, — попытался утешить, правда без особой уверенности в голосе, лекарь.
— Надолго ли? — понимающе хмыкнул Мар, — тебе удалось хоть как-то облегчить её состояние вчера?
— Нет. Я ничего не смог влить в неё и магию мою она отторгает, что, в сущности, объяснимо. Только щиты эти… Откуда? Артефакт? Надо обыскать её лучше.
— Не надо. Я смотрел, — устало покачал головой Наместник, — нет на ней ничего. Может быть, это какое-то новое заклинание? Вопрос только в том, на какое время оно обеспечит её щитами и где нашёлся такой умелец. Это же до сих пор считалось невозможным!
— Считалось. Надо разговорить её, если придёт в себя.
Мар повертел перо в руках.
— Прикрой меня сегодня в замке.
— Зачем?
— Побуду с ней.
Дамиан был шокирован. Мар не смутился и продолжил:
— Мне сказали, что вчера у неё были судороги. Ночью их не было. Совсем. Не исключено, что моя магия, благодаря своей силе, может просачиваться сквозь щит и как-то облегчать её состояние. Другого объяснения у меня нет, но факт налицо. В любом случае, я виноват и должен сделать хоть что-то, чтобы помочь. Еду пусть приносят сюда. Горничных в спальню не пускай. Хоть отосплюсь один день.
Он встал и вышел, а Дамиан остался сидеть с крайне озадаченным выражением лица.
Это были странные сутки. Мар действительно спал почти всё время. Ему снились сны, которые он потом никак не мог вспомнить. Только то, что там, во сне, ему было невыразимо хорошо и спокойно. Как не было никогда с тех пор, как он себя помнил. В то же время, он всегда и очень чётко слышал тихое дыхание своей соседки и стук её сердца. Кажется, они его успокаивали. Свидетельствовали, что она все ещё жива.