Мар молчит и сверлит брата глазами, а потом начинает вовсе не о том, о чем шла речь:
— Ты когда-нибудь думал о том, как нам с Марвином удалось посадить тебя на трон? Старик Архимаг и юноша! — сделал значительную паузу и продолжил. — У нас были союзники.
— Кто? И почему я ничего не знал об этом? — подобрался Эльдар.
— Ты был слишком юн тогда, чтобы вникать в подобные вещи…
— Я должен был знать, если не тогда, то после, что за обещания вы давали от моего имени!
Мар безмятежно смотрел как кипятится брат. Позволил ему выплеснуть раздражение и заговорил опять, так же медленно и значительно:
— Не было нужды говорить. Все договоренности мы с Марвином выполнили и передали тебе королевство, не обремененное никакими тайными соглашениями. Тебе никто и никогда не выставил бы счёт. Наших союзников полностью устраивало уже то, что на троне Дормера сидит адекватный король, соблюдающий договоры…
— И так было, пока я эти договоры соблюдал? — сразу вник в суть король.
— Да. Пресечь смуту в Дормере было твоим законным правом. Но то, как ты вёл и продолжаешь себя вести с Гарнаром…
— Кто они?
Мар рассмеялся:
— Ты же не думаешь, что я назову тебе королевства, организации, культы и отдельных лиц, кто был заинтересован в спокойствии на этом куске суши? Скажу только, что их было много и они обладают возможностями…
Мар сейчас выглядел не так, как обычно. А, может быть, это король увидел его другими глазами? Раньше спокойствие брата напоминало ему гранит: твердый, основательный, предсказуемый. Теперь же, он напомнил ему гладкую поверхность лагуны, где под неподвижной водой таятся гибельные водовороты и кишмя кишат смертельно опасные твари.
— Буду предельно откровенен с тобой. Экономика Дормера рухнет, если ты не прекратишь.
— Что?! Ты думаешь, что я позволю кучке дельцов диктовать мне условия? Что экономика Дормера так слаба? Да, я пересажаю их всех и в пыточных они запоют иначе!
Мар молчит и смотрит на него, как на несмышленыша. Правда не с умилением, а сожалея:
— Ты и правда думаешь, что те, кого ты знаешь реальные владельцы банков, торговых домов и так далее?.. Не трогай то, о чём и понятия не имеешь! Не объявляй им войну. Мне, помимо всего прочего, пообещали, что тебя убьют, если ты пойдёшь по пути нашего папаши и решишь сделаться безумным королём. Вот тебе моё слово: они могут всё это сделать и сделают.
— И ты позволишь?!
— Я не смогу защитить тебя от всего. От самого воздуха, которым ты дышишь… Просто смирись с тем, что ты не всесилен. Повзрослей, наконец.
— Чего они хотят? — отрывисто бросил король.
— Прежний договор с Гарнаром и чтобы ты оставил в покое их правящую семью.
Эльдар осатанел:
— Война может перекроить любую карту, разрушить любой банк или любые другие сообщества, что мнят себя тайными кукловодами! Они смирятся, когда захотят выжить! Наш мир сможет существовать, даже если в нем не будет больше Гарнара и осколков былой цивилизации с их безумными королями и королевами!
Эльдар кричал, как в детстве, когда у него бывали приступы. Тогда это был страх, а сейчас? Безумие?
— Я не позволю тебе.
Мар произнес это тихо, но король услышал:
— Ты пойдешь против меня?!
— Нет. Я просто не позволю.
— Как это у тебя получится? — глумливо смеётся король.
Мар не поддается. Так же спокойно отвечает:
— Твоя армия — это моя армия, Дири. Они сделают то, что я скажу им.
Эльдар опешил, а потом почти завопил:
— Они не смогут обойти клятвы!
— Не смогут, — соглашается Мар. — Но они могут умереть по своему выбору…
Повисла тишина. Король пытался просчитать, насколько вообще возможно то, о чём ему говорит брат. Тот не торопил его. Позволил осмыслить. А после закончил свою мысль:
— Эти солдаты шли со мной в бой, они были готовы умереть за меня, а я за них. Они доверяют мне и поверят тому, что я скажу им. Большинство из них выберут правильную сторону… Жизнь и люди гораздо сложнее, чем ты до сих пор веришь, Дири. Мы не куклы, которых можно бесконечно дергать за верёвочки… Все безумцы, что думали так, очень плохо кончали…
— Почему ты идёшь против меня, Мар?
— Я не иду. Но я больше не позволю ввергнуть королевство в войну. Я защищу людей… А ты учись властвовать над собой, чтобы не уподобиться нашему отцу.