— Откуда ты знаешь?
— Я заглядывал под кровать, — улыбнулся он ей в волосы.
Аккуратно уложил её в постель. Она не отпускала его. Разжал её руки, поцеловал их. У двери остановился:
— Вечером третьего дня истекает контракт, думай и будь готова.
Нахмурился и прошептал голосом, который был больше похож на сдавленный стон:
— Выбери меня. Прошу…
Все три дня её сердце словно рвали на мелкие части. Снова и снова. А когда она решилась и села составлять соглашение, ей показалось, что это она рвет своё и его сердце. Во рту был мерзкий привкус — вкус предательства.
Он не приходил. Дни они с Нелли проводили в библиотеке. И ночами девушка спала в её комнате. А он не приходил.
В последнюю ночь она не выдержала, подошла к двери в смежную спальню и толкнула её. Дверь была закрыта.
Тай вернулась в постель, свернулась в клубок и тихо плакала, вжимая лицо в подушку, пока не почувствовала, что кто-то гладит её по спине. Вскинулась и увидела, что Нелли смотрит на неё и тоже беззвучно плачет.
— Нелли, поехали со мной домой. Тебя ведь тут ничего не держит?
Та отчаянно замотала головой.
— Хорошо. Мы едем домой.
Глава 18
Тай в последний раз обвела взглядом свою комнату и переступила порог. Для завершения договора её проводили в кабинет Наместника. Тут уже были вещи. Её личные, и полагающиеся ей по контракту: шкатулка с деньгами на столе и книги. После того, как они подпишут соглашение, казначей пересчитает всё и заверит своей подписью.
Её оставили одну. Она положила на стол перед креслом Наместника оба экземпляра соглашения, отошла и невидящим взглядом уставилась в окно. Оставался только час.
Он вошёл и бросил короткий взгляд на стол. Маска невозмутимости села на лицо.
— Почему ты не приходил ко мне? — спросила Тай, отворачиваясь от окна.
Маска треснула, приоткрыв гримасу боли.
— Из-за этого, — указал он на стол. — Чувствовал, что ты не выберешь меня.
— Почему ты не приходил? — она словно не услышала.
— Ты знаешь, что четвертование — это жестокая казнь. Лучше рубить голову сразу.
— И ты отрубил.
— Да. Ты же хочешь, чтобы я тебя отпустил?
Он всё ещё малодушно надеялся. Вдруг передумает? Нет. Указал на бумаги и устало проронил:
— Давай подпишем и покончим со всем этим.
— Прочитай сначала, — глухо ответила она.
— Я доверяю тебе.
— Ты. Не. Должен. Доверять. Мне. Особенно, мне. Читай!
Он сел за стол, пробежал оба листа глазами. Обычные формулировки. Подписал.
— Теперь ты, — пододвинул листы к ней.
Тай быстро оставила на обоих листах свой магический отпечаток и отодвинула их прочь. Развернулась и впилась в него поцелуем: сильно, болезненно, словно наказывая за что-то. Он замер, а потом подхватил её и усадил на стол перед собой. Не разрывая поцелуя, стащил белье.
— Быстрее, — выгнулась она к нему навстречу.
Не было времени ни на поцелуи, ни на ласки. Сейчас важно было только одно: успеть ещё раз почувствовать друг друга. Остальное не имело значения. Только — быть ближе, только — не отпускать. Дышать одним рваным дыханием на двоих, и чтобы сердце билось в одном — бешеном ритме.
Успели. Оглохшие и ослепшие не отпускали друг друга, урывая для себя последние мгновения близости.
Звук услышали оба. Словно струна порвалась. Договор исполнен. Его отбросило в сторону. Она так и осталась сидеть на столе. С трудом сообразила, как выглядит, слезла, заторможенно поправила белье, одёрнула юбку. Он не спускал с неё глаз:
— А теперь я слушаю правду.
— Какую?
— Ты обещала сказать, почему бросаешь меня.
Она вздрогнула:
— Я не…
Замолчала. Видно было, с каким трудом она берёт себя в руки. Выпрямилась. Попыталась заговорить и не смогла.
— Ты обещала мне правду, — этот голос вынимал из неё душу.
Тай встала ещё прямее, словно готовясь встретить удар. Молчала. Смотрела на него. А потом решилась:
— Я ненавижу тебя, Лорд Командующий. И, видят боги, есть за что. Мой отец погиб на Перешейке. Твои солдаты замучили мою мачеху. Твои наёмники собирались изнасиловать моих маленьких сестер. Я видела осаду, горящие стены, штурм города. Видела, как после осады насилуют и убивают женщин, детей. Я вынуждена была продать себя, чтобы дать шанс близким.
Она говорила медленно, монотонно. Наместник стоял за столом, опершись на руки и опустив голову, тяжело дышал. Явно был на пределе. Она не испугалась:
— Но больше всего я ненавижу тебя за то, что ты сделал с собой. Тебе столько дано! И что? — голос набирал силу. — Сколько людей умерло по твоей вине?