Мар заговорил вкрадчиво, но холодок страха продрал Дамиана:
— А ты не думаешь, что они убивали их просто из мести, когда видели кого-то настолько свободного и понимали насколько несвободны сами? Мечтали быть такими, но не могли. А ещё потому, что хотели получить от них то, что те не хотели и не могли им дать! — и с презрением. — Я не понимаю, ты ненавидишь Нейру Ривз или любишь её?
Лавиль растерял свой запал и выглядел теперь просто жалко. Раскачивался в кресле, вцепившись руками в волосы и дрожал крупной дрожью:
— Не знаю… Но я ненавижу себя за то, что всё это есть во мне! И мысли о ней вытягивают эту грязь наружу!
Что ж, он и сам недалеко ушёл от Лавиля в своей безумной тяге к этой женщине. Тот только треплет языком. А сам он поступал гораздо хуже. Да и сейчас… Правда в том, что если бы северяне не смогли уйти за Перешеек вовремя, то Нейра Ривз была бы сейчас в его власти и, вероятнее всего, в его постели. Все его мечты и желания приручить её, добиться доверия, разбились бы о жесточайшую потребность быть с ней рядом. Вряд ли он остановился бы перед чем-нибудь, чтобы получить своё.
Он даже радовался, в глубине души, что Гарнар закрыт и до неё никак не добраться. Там она в безопасности, от него так точно. Больно сознавать, но он оказался похож на своего отца больше, чем мог бы предположить когда-нибудь. Поэтому не ему осуждать кого-то. Пора закончить этот вечер воспоминаний. Спать. Завтра новый день. Пусть полный опасностей и трудностей, но без этих разрушающих душу чувств и мыслей. Не печалься, Лавиль, ты не самое страшное чудовище в этой комнате! Мар улыбнулся другу и сказал примирительно:
— Если ты понимаешь всё это, значит, не безнадёжен, друг мой.
Встал, ободряюще похлопал его плечу и поволокся в свою башню. Там сидел и пялился в окно, пока рассвет не окрасил красные горы нежным румянцем.
— Было ли тебе больно оставить меня? Пусть не так как мне, но хоть чуть-чуть было? Было ли хоть что-то правдой? Сможешь ли ты простить меня?
Вопросы эти рефреном прокручивались в голове и не было на них ответа. Будет ли когда-нибудь этот ответ, или он обречён носить призрак в душе всю жизнь? И на это он был согласен. На всё согласен, только бы не отпустить и не забыть.
Они уезжали. Самир тайно пришёл проститься. Церемонно раскланялся со всеми, потом стоически выдержал объятия Лавиля и Алата. Встал перед Маром, поклонился:
— Да хранят тебя боги, друг мой! Надеюсь, ты уже не думаешь, что твой брат как-то накажет тебя по возвращении? — спросил неожиданно.
Дождался отрицательного движения головы посла и продолжил:
— Значит, ты выздоравливаешь. Пески забвения, такое, мне кажется, есть у вас выражение? — тонко улыбнулся. — Слава богам, что боль твоя утихает!
Обнял его сам и шепнул на ухо:
— Помни, что я друг тебе навсегда.
Мар задержал его, когда он отстранялся от него, и ответил, глядя ему в лицо. И так же тихо:
— И тебя пусть хранят боги, Сын пустыни! — глаза принца блеснули. — Для меня честь быть твоим другом.
Глава 31
— Нет! Об этом не может быть и речи! Ты знаешь, что я никогда не пойду на это. Зачем начинать опять? — рявкнул Мар на брата ничуть не сдерживаясь.
До этого момента встреча их проходила, если не душевно, то спокойно и конструктивно. Король не пытался играть в сердечность, лезть обниматься или демонстрировать радость от приезда брата.
Они спокойно поздоровались, словно виделись накануне. Мар отчитался о поездке и передал подписанные договоры. Они обсудили их, переговоры и царя Самира. Король даже похвалил брата за отлично проделанную работу:
— Впрочем, никогда не сомневался в тебе. Ты просто не умеешь делать что-то в пол силы. Надо же, выучить самирский! Да, это мяуканье способен понимать только тот, кто родился там!
И правда, самирский язык считался одним из самых сложных в изучении. Он был полон через чур мягких для языка западного человека звуков, которые перемежались с резкими, рычащими. К тому же, интонация имела очень большое значение: она одна могла менять смысл сказанного. Ужас!
Дипломатов для работы в Самире готовили чуть ли не с детства. Надеяться только на переводчиков было категорически нельзя. Они могли быть подкуплены. Одна-две искаженные фразы и, привет, война! К тому же изучить этикет самирского двора, сам стиль их мышления и ведения дел, тоже требовало титанического труда.
— Хотя, я слышал, что у тебя был помощник, который помогал тебе практиковаться в языке и разобраться в хитросплетениях интриг самирцев, — пропел король хитро блестя глазами.