Словно в ответ на её беззвучный вопль, дверь в смежную комнату стала открываться. Мысли заскакали резвыми зайцами. Значит, они занимают супружеские спальни. Вспомнилось, что о частоте посещений в контракте не было сказано ничего. Если её поселили так близко, значит ли это, что навещать её Палач будет каждый вечер? И что предпринять, чтобы избежать этого?
Глава 5
Если бы он был поэтом, то бросился бы за пером и чернилами, чтобы в стихах воздать должное красоте открывшегося ему зрелища. Был бы жрецом, прославил бы богов за их творение потому, что это было, наверное, самое прекрасное, что он видел в жизни.
Длинная, практически монашеская рубаха, на фоне яркого пламени камина не скрывала ни единого изгиба совершенного тела. Мягкие отблески пламени сгладили следы усталости на лице девушки и сейчас её тонкокостность не вызывала мыслей об измождении и слабости. С этими длинными кудрями, что змеились почти до колен, она навевала мысли о сидхе, что покинули их мир давно. Казалось, что вот сейчас, она, сбросив одежду, легконогая и дерзкая, вступит в ритуальную пляску под ярким светом лун, непобедимая в своей красоте и смертоносной магии. Вместо этого, дева вздрогнула, опустила глаза и обхватила себя руками, разбивая чарующую иллюзию момента.
Щиты она так и не опустила. Это заставляло его, привыкшего, что магия — глаза и уши, чувствовать себя слепым и глухим. С другой стороны, что может испытывать к нему женщина, продавшая себя ради безопасности близких? Наверняка, в её душе он нашел бы то же, что видел в глазах каждого жителя Лиметты: страх, ненависть и желание выжить любой ценой.
Он чуял "запах" этих эмоций постоянно. Оттого ему было тяжело находиться на улицах. Ненависть опускалась тяжёлым, душным покрывалом, что не давало дышать. Здесь, в замке, было чуть легче. Потому он и старался не выезжать в город без особой нужды. Это привело, в итоге, к самоуправству "пришлых" частей войска и к бунтам среди местных.
Сейчас ситуация с верхушкой провинции и вовсе зашла в тупик. Бунтари были найдены и казнены в каждом аристократическом семействе. И было непонятно, какие из этих семейств способны на, хотя бы, относительную лояльность, чтобы составить новую административную верхушку. Без этого, оставить проклятый город и вернуться, наконец, в столицу было невозможно.
Любви к нему не добавляло и то, что он вынужден был заключить контракты с тремя довольно родовитыми семьями. О том, как он рвал тело и душу бедных дев, знали теперь даже дети. Его, практически в глаза, называли Исчадием и Чёрным Палачом. Даже перспектива жестокого наказания, не останавливала людей. Ситуация зашла в тупик и должна была вот-вот взорваться.
Это оставляло его до странного равнодушным. Ему всего-то придется убить ещё сколько-нибудь народу и обзавестись новым титулом, впридачу к уже имеющимся. Он чувствовал себя двойственно. С одной стороны, пустым и выжженным дотла, как стены Лиметты. С другой стороны, внутри рос и набирал силу тот самый зверь, каким его все считали. Магия бунтовала, а клятвы впивались в сердце калёным железом, не давая усмирить чудовище.
В последнее время, он чувствовал себя лучше только несколько раз: когда отпускал магию и уже не он был магией, а она была им. Самирцы были виновны, и он не жалел, что покарал их. Но животный ужас и боль в глазах четырех женщин внушали ему стыд и сожаление. Он стыдился, но знал, что поступит так опять. Сколько ни терпи и ни обуздывай себя, зверь снова проснётся, магия опять взбунтуется, стирая человечность, как губкой, оставляя одни инстинкты. Может быть, и правы были магистры, которые писали в своих трактатах о том, что чрезмерная магическая одарённость неотвратимо приводит к безумию, и таких детей нужно уничтожать для всеобщего блага!
Эти горькие мысли ещё сильнее ослабили самоконтроль. Магия, казалось, уплотнилась и лентами потянулась к новой жертве. Дышать в комнате стало тяжело.
Девушка удивила. Вместо того, чтобы забиться в истерике, выпрямилась сильнее. Руки с усилием оторвала от плеч и опустила вниз. Голова поднята, лицо бесстрастно, глаза прикрыты. Слишком юна и глупа, чтобы попытаться создать иллюзию добровольности или покорности, хотя бы ради сохранения собственной жизни.
Зверь под кожей заворочался сильнее. Ему не нравился вызов, пусть и пассивный. Мар понял, что у него осталось только несколько минут относительной адекватности. Зачем девчонка ведёт себя так? Первое, чему учили магов: не бросать вызов более сильному сопернику, особенно, когда тот на грани срыва. Надо позаботиться, чтобы дурочка хотя бы выжила. Цепляясь за эти мысли, он достал из кармана флакон с зельем, подошёл к столу и отмерил в кубок положенную норму.