Коллаж – Лариса Ритта
С высоты его плеча я увидела людей. Я их всех знала. Вот Санька на велосипеде с цветами. Вот Толян, он говорит мне: «Эх, ты!..» – и выпускает в мою честь голубку. Вот грустная Лёлька в новой водолазке, а рядом – Танечка и Оксана. Оксана молча курит, а Танечка кричит: «Значит, ты больше не придёшь?!»
А вот ты, каким я всегда тебя буду помнить – в кресле, с полузакрытыми глазами, словно слушающий орган. А вот я, несчастная, в слезах, в цветущем саду…
– Ты же так хотела жить в доме с окнами в сад, – услышала я. – Ты же мечтала, чтобы за окнами твоего дома был цветущий сад.
Я вздрогнула, открыла глаза. Мы всё ещё шли. Я обнимала его за шею обеими руками. От его шеи и от его одежды пахло луной пылью. И лунная пыль лежала на его висках. Я уже не плакала. Но от этого ничего не менялось.
– А у вас там тоже цветут сады? – спросила я. – Такими же цветами, как у нас?
– Я не знаю, сказал он. – Я ещё не видел у вас цветов.
– Ещё рано, – сказала я, – весна только начинается. Цветы вот-вот появятся. Может быть, завтра.
– Цветы, – он задумался. – Сейчас мне кажется, что таких цветов, как у нас, нигде больше нет. Наш цветок похож на звезду.
Он тосковал по своему дому. И я это видела. И никогда ещё мне не было так плохо.
– Ты боишься меня, любимая?
Нет, я его не боялась. Ведь он носил в себе половинку моего сердца. И он хранил её и сохранил для меня. В то время, как я бездумно тратила свою половинку и чуть не истратила совсем. Я его не боялась. Просто он пришёл слишком поздно. Мне уже не оторвать отсюда своих корней. Если я уйду с ним, я оставлю всю свою прожитую жизнь – всех друзей, близких и далёких, старый дом в старом городе и реку у подножия города, историческую аптеку с замурованной в ней войной, и два сквера, и калитку с кольцом, светлым от человеческих рук…
– Это ты сказал мне про сына? Там, на реке?
– Да.
– Ты знаешь обо всём? О моём будущем?
– Да.
– Зачем же ты прилетел, если знаешь, что будет завтра?
– «Завтра» не одно. Их очень много. Бесчисленное количество вариантов. И все они называются «завтра».
– Я не понимаю… – созналась я.
– Ты поймёшь, если пойдёшь со мной. Здесь, на Земле, люди плохо видят истину. А ты, ты смогла бы делать всё, что захотела…
– Что?
– Всё, что угодно. Летать, сочинять музыку, стихи. Строить города. Творить миры. Слышать звёзды. Разговаривать с птицами.
– Разве здесь, на Земле это не получится?
– Получится. Но придётся долго ждать. Здесь медленно учатся. Не одну жизнь.
– Значит, у меня будет ещё одна жизнь?
– У тебя будет много жизней…
Он опустил меня на землю, и я поняла, что если сейчас он уйдёт – я умру. Мне незачем будет жить.
Мы прощались ошеломлённо и без слов. Наши лица соприкасались и тонули друг в друге. Я боялась дышать, я запоминала его лицо глазами и пальцами, и казалось, что с моих пальцев содрали кожу – так больно было к нему прикасаться. А когда он пошёл, унося с собой половинку моего сердца, я прикусила кончики пальцев изо всех сил – и не почувствовала боли. Неожиданно он оглянулся.
– Нет, это невыносимо, – сказал он. – Это невозможно пережить. Я ещё вернусь.
– Возвращайся, – кивнула я. Я уже плохо видела его. Как в тумане. – Возвращайся, Кентавр. Только я буду совсем старенькая. У меня уже будут внуки. Но ты всё равно возвращайся…
Он повернулся и пошёл. И я и не сказала ему, что, вернувшись, он застанет только моих состарившихся внуков.
Он исчез в темноте. А я медленно пошла домой одна. По тем же улицам. Мимо тех же зданий. Мимо тех же скверов и деревьев. Только я ничего не видела. Мне словно нечем стало смотреть. На месте моего сердца зияла пустота, и глаза без него были слепы. Только звёзды всё время, пока я шла, разговаривали со мной. И я слышала их голоса.
Я вернулась домой, села в кухне на табуретку и поняла, что «завтра» для меня больше не наступит.
9
А назавтра, в 12 часов дня, художник повёл по нашей улице двух собак на поводке.
Я попалась ему навстречу с пустыми вёдрами. Теперь, по приметам, ему не было пути дальше. Но мне было всё равно.
Увидев меня, он остановился. Я тоже. После ночи, проведённой в кухне на табуретке, я была ни на что не похожа. Вдобавок, я, как всегда, была лохматой. Но мне всё было сегодня всё равно. Меня прежней давно уже не было – я исчезла одиннадцать месяцев назад. Меня вчерашней тоже не было – я исчезла вчера вечером. Сегодня меня не было вообще, я сегодняшняя ещё не появилась на свет. Душа моя отлетела куда-то и на неизвестное время. И я не знала, когда она вернётся домой. А пока, в пространстве моей улицы двигалась только моя пустая оболочка. Пустое тело, засунутое в старые вельветовые штаны и старую стройотрядовскую штормовку. И глаза мои тоже были пустыми. И сердце. И вёдра в руке. Вот так. Да, плохая примета. Ну и что.