– Он не увидит девочку. Лу негодующе фыркнула.
Фрэнки ворвалась в комнату, размахивая платочком.
– Не маши им, это не флажок, – стала выговаривать Маккензи, – лучше вытри им нос.
– А я уже вытерла нос салфеткой!
Маккензи вздохнула, и Фрэнки услужливо чихнула еще раз и вытерла нос платком.
– Ты что, простудилась? – задумчиво спросила Маккензи.
– У меня что-то щекочет в носу.
– Значит, ты простудилась. Придется несколько дней посидеть дома.
– Нет! – завопила Фрэнки и сердито шлепнула ложкой по тарелке с кашей. – Я не простудилась!
– Но я не хочу, чтобы ты заболела. Побудь пока дома.
– Нет!
– Юные леди так не разговаривают!
– Ты несправедлива!
– Несправедлива, как и все в жизни, – огрызнулась Маккензи. Сначала Лу, теперь Фрэнки.
– Ты должна простить маму – она сегодня нездорова.
– А я здорова! – настаивала Фрэнки.
– Мама желает тебе только добра. Она права – побудь несколько дней дома, и твой насморк исчезнет.
Насморк-то исчезнет, но Маккензи хотелось, чтобы и Калифорния Смит тоже исчез. Она покончила со своей порцией каши, выпила кофе с поджаренным хлебом и, как обычно, пошла смотреть, как Тони объезжает дикую кобылицу.
Кроваво-красный цвет неба постепенно превратился в бледно-голубой, лишь настроение Маккензи никак не хотело меняться.
Сэм Кроуфорд и Спит Маккалох, все лицо которого было в кровоподтеках, тоже пришли посмотреть на работу Тони и стали возле забора. Даже Джефф Морган притащился на костыле, его сломанная нога не доставала до земли. Маккензи приветливо поздоровалась с ним, они виделись в первый раз после того, как Эймос принялся за лечение.
– Как Вы себя чувствуете? – спросила она. Джефф скорчил гримасу; похоже, его настроение мало чем отличалось от настроения Маккензи.
– Что с лицом Спита?
– Подрался в бараке.
– Не пора ли мне приступить к работе? Маккензи не стала напоминать ему о том, что даже когда его нога была в порядке, Джефф был не в состоянии справляться с этими людьми.
В разговор вступил Сэм Кроуфорд:
– Булл и Джордж чинят изгородь. Мы со Спитом и остальными ребятами собираемся отправиться на южное пастбище и отобрать двухлеток для того контракта с армией. Но сначала хочется посмотреть, как Тони свернет свою глупую башку с этой кобылой.
– Если уж Тони не сумеет с ней справиться, не думаю, что это вообще кому-нибудь удастся.
Тони всегда доставлял множество неприятностей из-за своей горячности, но объезжать лошадей он умел. Однако, эта лошадь была не такой, как все. Когда Тони гнал ее вокруг площадки для выгула, она не давала приблизиться к себе. Каждый раз, когда он поднимал кнут, она раздувала ноздри и прижимала уши к голове, делая сердитое предупреждение. Она уже несколько раз набрасывалась на Тони и тот едва успевал увернуться от ее копыт.
Сегодня такая же бесполезная игра длилась минут десять, затем Тони отошел в сторону, досадливо хлопнув себя по ноге кнутом. В тот момент, когда он отвернулся, лошадь удовлетворенно заржала и победно вскинула голову. Маккензи сухо улыбнулась – Лу, споря с сыном, часто вела себя таким же образом.
– С меня достаточно, – крикнул Тони Маккензи через забор. – Я знаю, что ты хотела, чтобы я мягко обращался с этой бестией, но из этого ничего не вышло. Пусть Сэм и Спит притащат сюда пару веревок, и мы привяжем ее к столбу. Тогда она поймет, что нужно делать. Привет, Джефф!
Маккензи вздохнула – Тони был прав. Кобыла не откликалась на доброе отношение и была слишком хороша и ценна, чтобы просто так отпустить ее.
– Будьте осторожны, – предупредила Маккензи, – я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал.
– Ты беспокоишься обо мне или о кобыле? – спросил Тони.
– Похоже, что кто-то успел потрудиться над твоим лицом, – заметил с усмешкой Джефф.
Тони кисло взглянул на него и отвернулся.
– Еще одна драка? – поинтересовался Джефф.
– Всегда одно и то же, – ответила Маккензи.
– Спит и Тони?
– И Джордж Келлер и… новый работник.
– Здорово, должно быть, они его встретили! Лицо Маккензи ничего не выражало.
– Наверное, да.
Тем временем Тони, Спит и Сэм набросились на лошадь с трех сторон так же, как они это делали, когда нужно было отправить «гостью» обратно на пастбище. Но эту лошадку ожидал не отдых – ее собирались приручать. Кобыла вскинула голову и захрапела, завертелась, но ее окружили со всех сторон. Тони первым бросил лассо, сделав петлю вокруг ее шеи, и туго затянул ее. Затем Сэм и Спит сделали то же самое со своих сторон.
– Вот что бывает с теми, кто упрямится, – злорадно сказал Тони, когда они втроем оттащили лошадь к столбу в дальнем конце площадки для выгула. Кобыла пронзительно заржала и попыталась встать на дыбы, стуча передними ногами, но мужчины проворно увернулись от ее страшных копыт и прижали пленницу к столбу, привязав так крепко, что она могла двигать только задними ногами. Лошадь тщетно пыталась высвободиться и отчаянно храпела.
– Что, попалась? – засмеялся Тони. – Вонючка! Принесите мне то седло, что лежит на перилах.
– Сейчас что-то будет, – ухмыльнулся Сэм Кроуфорд.
Тони набросил седло на спину лошади, и она громко негодующе заржала.
– Пора тебе кое-что усвоить, – шепнул он с довольной улыбкой.
Надевая уздечку, Тони засунул в рот лошади стальную пластинку и резко дернул вниз.
Маккензи было неприятно смотреть на все это.
– Не хотел бы я быть на месте этой кобылицы, – сказал Джефф. – Тони – парень с характером.
– Эта лошадь тоже с характером, – буркнула Маккензи.
Тони вскочил на лошадь, прочно уселся в седле и дал знак Спиту и Сэму снять веревки с головы лошади. Как только кобыла почувствовала свободу, она сразу же перешла к активным действиям – высоко подпрыгнула, изогнулась в воздухе и приземлилась на все четыре ноги.
– Вот это да! – крикнул Сэм.
Лошадь громко ржала, становилась на дыбы, прыгала и извивалась и так, и этак. Тони все еще был в седле, хотя лицо его было мрачно. Сэм и Спит быстро отскочили, чтобы не попасть под копыта.
– Тони! Да не пришпоривай же ты ее? – крикнула Маккензи. – Черт его возьми! Как он рассчитывает успокоить лошадь, царапая ей бока!
– Я же говорил, – напомнил Джефф, – у парня крутой нрав.
– Но нельзя же так обращаться с животным!
Не думая об опасности, Маккензи пролезла между планками изгороди, чтобы прекратить это дурацкое состязание. Ничего страшного не случится, если эта лошадь не будет работать у нее.
В это время кобыла, заржав, встала на дыбы и замахала в воздухе передними ногами.
– Она сейчас опрокинется! – закричал Сэм Кроуфорд. – Тони, прыгай!
Геррера выругался и успел выпрыгнуть из седла за секунду до того, как лошадь потеряла равновесие и опрокинулась на спину. Упав на землю, Тони откатился в сторону – это спасло ему жизнь, потому что кобыла свалилась на то самое место, где только что был он. Но все-таки одно из дергающихся копыт задело его по спине.
– Проклятая злобная тварь! Чуть не убила меня! Пристрелить ее! Черт возьми, дайте мне ружье!
Маккензи взглядом велела Сэму и Спиту подойти к Тони, а сама протянула ему руку, чтобы помочь подняться, но он так отчаянно ругался, что даже не заметил этого.
– Тебе очень больно? – спросила она.
– Чтобы ее черти съели, конечно, больно! Сейчас я возьму ружье и…
Маккензи с облегчением подумала, что если бы он действительно серьезно пострадал, Тони было бы не до ругательств. Маккензи повернулась к лошади, которая уже вставала на ноги. Кобыла вся судорожно подергивалась, на шее и боках выступила пена, которая местами порозовела от ран, нанесенных шпорами Тони; седло отстегнулось и съехало под вздувшийся живот, а переднее копыто как-то странно висело. Сердце Маккензи дрогнуло, она пожалела о том, что позволила Тони сделать это.
Спит с веревкой в руках подошел к кобылице. Она резко подняла голову с расширенными от ужаса глазами. Прихрамывая на одну ногу, шарахнулась в сторону и ударилась крупом об забор. Испуганно заржав, кобылица бросилась вперед, разогнав всех предполагаемых врагов.