Сэм посмотрел на свой пистолет.
– У нее сломана нога. Остается только пристрелить ее.
Маккензи схватила его за руку.
– Не смей, Кроуфорд. Возможно, она только ушиблась или растянула связки.
– Она хотела убить меня! – взревел Тони. – Пойди и пристрели ее!
Маккензи была в смятении, но грозно взглянула на Тони и твердо сказала:
– Я здесь приказываю!
И вдруг раздался еще один голос:
– Что здесь происходит?
У Маккензи сильно забилось сердце. Она ни у кого не спрашивала о Кэле, как будто он мог исчезнуть, если не упоминать его имени. Она надеялась, что благодаря какому-нибудь счастливому стечению обстоятельств он сам уберется подальше отсюда. Но, видимо, этим надеждам не суждено было сбыться. Пытаясь взять себя в руки, она повернулась к Кэлу.
Высокий и стройный, он стоял в своих проклятых индейских мокасинах и с тряпкой на голове; его волосы так же отливали золотом на солнце, как и тогда, когда она впервые увидела его на этой же площадке шесть лет назад. Маккензи отметила про себя, что на его лице тоже видны следы ночного побоища.
Сэм и Спит осторожно покосились на Кэла, а Тони глянул на него с явной враждебностью. Джефф напряженно всматривался в появившуюся фигуру. У Маккензи не было никакого желания объяснять Джеффу ситуацию, когда он узнает Кэла, а он, конечно, сразу узнает его, когда Кэл подойдет ближе. Эти золотистые длинные волосы и ясные голубые глаза не спутаешь ни с чьими другими.
– Это не касается нашего нового управляющего. Спит подкрепил высказывание, сплюнув табачную жвачку. Этой привычке он и был обязан моим именем.[3]
Пока Спит и Кэл обменивались взглядами, в голову Маккензи пришла шальная мысль.
– Мистер Смит, может быть Вам удастся с ней справиться, – она кивнула в сторону лошади, – бедняжка повредила ногу.
– И чуть было не убила меня, – вставил Тони.
– И мы никак не можем помочь ей, потому что она испугана, – закончила Маккензи, вызывающе глядя на Кэла.
Кэл смотрел то на лошадь, то на Маккензи. Выражение его невозмутимого лица не менялось.
– Что вы с ней сделали? – спросил он.
– Попытались сделать то, что делают с любой лошадью, когда ее объезжают, – зло ответил Тони. – Маккензи, дай мне ружье, и мы покончим с этой проблемой.
Маккензи не совсем поняла, какую проблему Тони хотел решить: избавиться от кобылицы или от нового управляющего. Разумеется, она не собиралась допускать, чтобы лошадь пострадала.
– Тони, пойди попроси у Лу мазь для ран.
– Чушь собачья!
Кэл не обратил внимания на этот выпад, он медленно приближался к лошади.
Спит, Сэм и Маккензи следили за ним, прислонившись к забору. Тони угрюмо перелез через изгородь и стал в стороне.
В душе Маккензи боролись противоречивые чувства. Одна ее половинка желала, чтобы Кэл потерпел поражение, и кобыла выпотрошила все его внутренности. Другая – наоборот, переживала за него и за лошадь и хотела, чтобы все кончилось хорошо.
Возмущенный Джефф захромал к Маккензи.
– Неужели это он? Я не верю своим глазам! А если это действительно он, какого черта его принесло на ранчо? Он находится рядом с нами, и никто до сих пор его не прихлопнул? Маккензи, Вы…
– Я все сейчас объясню, – сказала Маккензи, не отрывая глаз от Кэла и лошади.
– Я слышал, что Спит назвал его управляющим. Вы что…
– Джефф, прекрати. Потом.
Когда Кэлу оставалось пройти шагов пять, лошадь внезапно шарахнулась в сторону.
– Что-то ты оплошал, – крикнул Спит, – говорят, что вы – апачи – в родстве с лошадьми.
Глаза Кэла не отрывались от кобылицы. Еще секунду назад ничего не выражающее лицо озарилось мягкой улыбкой.
Как хорошо Маккензи помнила эту улыбку! Так же он улыбался и ей, когда она спорила или упрямилась.
– Они должны быть наполовину лошадьми, – вступил в разговор Сэм, – или ослами, потому что часто едят их мясо.
– Черт побери! – продолжал Спит. – Эти индейцы еще и трахаются с ними. Немудрено – эта лошаденка куда симпатичнее их баб.
Джефф нахмурился.
– Что вы себе позволяете, ребята?
– Ерунда! Мисс Батлер слышала и не такое.
– Я сказал…
– Ты хочешь со мной о чем-то побеседовать, Морган? – у Спита всегда чесались кулаки.
– Твою физиономию еще недостаточно разукрасили? – огрызнулся Джефф.
Маккензи подала голос:
– Прекратите. Сэм и Спит, возьмите с собой несколько человек и отправляйтесь за теми двухлетками прямо сейчас.
Ковбои ушли, Джефф угрюмо молчал, и Маккензи снова сосредоточила внимание на том, что происходило на площадке.
Кэл разговаривал с лошадью на каком-то странном языке. Речь его текла спокойно плавно и действовала успокаивающе, хотя Маккензи не понимала в ней ни слова. Зато кобылица, кажется, понимала. Она прядала ушами и тихонько пофыркивала.
На мгновение Маккензи показалось, что она вернулась в прошлое. Ведь это было то самое место, где она впервые увидела Кэла, работавшего с лошадью. Она прекрасно помнила, как он прямо-таки очаровал норовистую кобылку. То же самое он пытается проделать и теперь с этой насмерть перепуганной кобылицей. Тогда Маккензи показалась, что ничего более замечательного она никогда не видела и не слышала. Кэл так нежно обращался с лошадкой, так необыкновенно ласково уговаривал ее! И все это с целью завоевать доверие животного. Какой же наивной и доверчивой она была!
Кэл медленно шагнул к лошади. Та отошла. Но он не торопился. Идя так же медленно с протянутой рукой, Кэл постепенно загнал кобылицу в угол, но остановился до того, как она уперлась в забор. Теперь отступать ей было некуда, оставалось только идти вперед.
Слова Кэла на языке апачей трогали душу Маккензи. Эти необычные интонации имели такую волшебную силу, что вызвали воспоминания о той давней ночи, когда он был несказанно терпелив, а она – ужасно застенчива. Он превосходно владел собой и был потрясающе нежен. А когда страсть охватила обоих, как прекрасна была их любовь! Откуда было ей знать, что под маской нежности и благородства скрывалось ледяное сердце!
Внезапно Маккензи поняла, что воспоминания завели ее слишком далеко. Она не должна забывать, что этот роман был глупой фантазией, и ее наивность довела до беды.
Лошадь жалобно заржала и принюхалась. Кэл осторожно взялся за уздечку и, продолжая что-то нашептывать, бережно ощупал покрытую пеной шею, дрожащие бока и, наконец, поврежденную ногу.
– Она не сломана, – крикнул он Маккензи.
Все еще держа в руке уздечку, Кэл обследовал раны, нанесенные шпорами Тони. Кобылица лишь повела ушами и задергала хвостом.
– По-моему, она жеребая.
«Неудивительно, что она так боролась за свободу», – подумала Маккензи с симпатией.
– Я отведу ее в стойло и обработаю копыто, – сказал Кэл. – Через несколько дней оно заживет.
Маккензи следила за тем, как Кэл неторопливо снимал с лошади седло, и чувствовала на себе гневный взгляд Джеффа Моргана.
– Он приехал только для того, чтобы помочь, пока Вы не можете работать, – попробовала она объяснить, не глядя на Джеффа.
– Неужели Вы позволили ему вернуться? Не могу в это поверить!
– Я и не позволяла. Это Эймос Гилберт послал его сюда, и Лу хочет, чтобы я дала ему шанс.
– После того, что он сделал? Господи, Маккензи! Да его надобно повесить на первом попавшемся дереве! Мы же оба видели, как он разговаривал с тем апачем.
– Никто не может сказать с уверенностью, что он замешан в той истории с нападением апачей или имеет отношение к смерти отца!
Сейчас Маккензи говорила словами Лу и, хотя сама в них не верила, на этот раз ей показалось, что в них есть какой-то смысл.
– Но мы же с тобой знаем! – настаивал Джефф. – Я бы пристрелил этого светловолосого дикаря при первой возможности.
Маккензи не могла сказать Джеффу, что это его не касается. Морган слишком давно работал на «Лейзи Би»: он работал у ее отца еще тогда, когда Маккензи здесь не было. А когда отец уволил Кэла, Джефф был назначен управляющим. К тому же, он всегда хорошо относился к Маккензи, и ему было из-за чего злиться.