«Чего нельзя сказать о многих из вас», – подумала Маккензи и продолжила:
– У них есть разрешение агента работать здесь. А поскольку у нас не хватает рабочих рук, они временно будут помогать на ранчо.
Обычная гримаса Сэма стала еще ужаснее.
– Не волнуйтесь так, мистер Кроуфорд, – добавила Маккензи, – они покорные и миролюбивые.
Сэм сплюнул.
– Скажу Вам вот что, мисс Батлер, покорные и миролюбивые – все это ерунда. Они апачи – и этим все сказано. Ни один из этих людей, – он показал рукой на ковбоев, – не станет работать рядом с грязными апачами.
Сказать «грязные апачи» мог кто угодно, но только не ковбои «Лейзи Би»! Это было равносильно тому, что закопченный котелок возмущался неопрятным видом сверкающего чайника.
– Мистер Кроуфорд!
– Никаких «но» и «если», мисс Батлер.
Остальные работники согласно закивали. Семь пасмурных лиц угрожали бунтом, но Маккензи знала, что поджилки этих людей трясутся от страха. Они могли сколько угодно разглагольствовать о том, что работа рядом с «грязными апачами» ниже их достоинства, а на самом деле испытывали безумный ужас перед индейцами.
– Мы не станем ничего делать до тех пор, пока эти краснокожие не уйдут отсюда, – добавил Джордж Келлер.
Но тут позади Маккензи послышались мягкие шаги – решительное выражение лиц ковбоев сразу куда-то исчезло.
– Это кто здесь не собирается выходить на работу? – от резкого голоса Кэла Маккензи вздрогнула.
– Мы все, – заявил Келлер, остальные молча потупились.
Кэл проигнорировал слова Келлера. Он подошел к Маккензи и приветственно кивнул ей.
– Вы хотите, мисс Батлер, чтобы изгороди проверили сегодня?
– Я хочу, чтобы несколько человек проехали по Сан-Педро и посмотрели, сколько там наших коров. Остальные могут работать с лошадьми. Ваши… э… новые работники могут заняться тем, что Вы сочтете нужным.
Среди ковбоев послышался недовольный ропот.
– Да, мэм, – Кэл улыбнулся, будто все это доставляло ему удовольствие. – Седлайте лошадей!
Никто не двинулся с места.
– Тот, кто не сядет на коня, может собирать свои шмотки и мотать отсюда.
Кэл глянул на Келлера.
– Мистер Келлер, Вы хотите опять зарабатывать свой хлеб с помощью оружия? У Вас замедленная реакция. Когда Вы набросились на меня несколько дней назад, я успел схватить Вас за руку, не позволив сделать ни единого выстрела.
Келлер опустил голову.
– Мистер Кроуфорд, – Кэл повернулся к Сэму, – как ковбой Вы гроша ломаного не стоите. Вас не приняли бы на работу ни на одно ранчо в Аризоне. А Вы, мистер Фергюсон, съедаете вдвое больше, чем зарабатываете.
Булл смущенно засмеялся, кивнул и повернулся, чтобы поправить седло на лошади.
– Гид Смолл!
Молодой блондин резко вскинул голову. У него было выражение лица, как у обидевшегося мальчика, которого заставляют делать уроки.
– Я думал, что ты копишь деньги на тот новый винчестер из оружейной лавки Гаса Бигли.
– Черт! – Гид выругался громким шепотом. Маккензи почувствовала, что сопротивление сломлено.
Люди неохотно повернулись к своим лошадям.
– Нам повезло бы гораздо больше, если бы под белой кожей нашего управляющего не текла кровь апача, – пробурчал кто-то.
Кэл обвел холодным взглядом всех ковбоев.
– Кто-то хочет доказать, что сможет работать лучше меня? – спросил он с вызовом.
Все почему-то стали рассматривать свою обувь и пыль под ногами.
– Пусть уж лучше апачи скачут возле меня, чем на меня, – заключил Булл.
После того, как все сели в седла, Кэл тоже вскочил на коня. Маккензи не могла не заметить, как красивы были все его движения, как играли мускулы сильного тела, как сверкали на солнце светлые волосы.
Когда группа тронулась в путь, откуда-то вдруг, как по команде, выскочили индейцы – Мако, Исты и Бей-чен-дей-сен – и присоединились к ковбоям.
Кэл сидел в седле так же ловко, как и трое апачей. По сравнению с этой четверкой остальные мужчины казались ужасно неуклюжими.
Маккензи задумалась о том, как умело Кэл справлялся с ее работниками, ее мачехой, ее лошадьми, скотом, ее врагами и ее… дочерью. Маккензи так упорно боролась за то, чтобы спасти это ранчо, ей приходилось иметь дело с грубыми и опасными людьми, она старалась быть доброй матерью и хорошей хозяйкой на этой неприветливой земле. И вдруг появляется Калифорния Смит, и все начинает казаться таким простым и естественным, что присутствие Маккензи становится почти необязательным. Лу, конечно же, сказала бы, что она преувеличивает, что она несправедлива. «Да, несправедлива», – мысленно подтвердила Маккензи. Там, где замешан Кэл, не может быть и речи о справедливости!
Объект размышлений и досады Маккензи повернул своего коня назад и вернулся к ней, а работники держали путь дальше. Он обратился к ней таким голосом, каким мог бы говорить отец, если бы был жив:
– Мак, держись подальше от этих людей, иначе ты накличешь беду. Ты ведь наняла меня для того, чтобы я сам справлялся с ними. Предоставь мне свободу действий, пожалуйста!
Когда он поскакал догонять людей, поднимая за собой столб пыли, Маккензи прислонилась спиной к открытой двери конюшни и стала наблюдать за дикой кобылицей, которая спокойно жевала дополнительную порцию зерна, что давал ей Кэл каждое утро.
– Ты слышала, как он со мной разговаривал? – спросила она у лошади. – «Ты наняла меня для того, чтобы я сам справлялся с ними! Предоставь мне свободу действий!» – передразнила она.
Лошадь фыркнула.
– А-а, я забыла, – сказала Маккензи, – что тебе нравится этот здоровенный болван. Извини.
Маккензи пошла обратно к дому, потому что у нее пропало всякое желание ехать к источникам, как она собиралась с утра. Она чувствовала себя щепкой, попавшей в бурный поток: теряла контроль над ранчо и пыталась сохранить контроль над собой. Маккензи не хотелось думать об этом, но Кэл вполне мог одержать победу над ней. С помощью своей силы и умения Кэл подчинял себе людей, и Маккензи тоже пришлось подчиниться. Конечно, было бы намного проще переложить все проблемы на его широкие плечи, чем нести это бремя самой. Проще было бы забыть о прошлом, позволить окончательно растаять льдинке, которую она вырастила вокруг своего сердца, забыть о том, чем обернулось доверие к нему шесть лет назад. Кэл не убивал ее отца, но он сделал другое – убил ее душу.
Уже возле дома Маккензи оглянулась на столб пыли, поднятый всадниками. Они разделились на две группы – одна направилась к реке; другая, включая апачей, помчалась к полю, где паслись двухлетние лошадки. Даже с такого расстояния можно было узнать Кэла, ехавшего с апачами.
У Маккензи ком застрял в горле. Она почувствовала себя глупой девчонкой, забывшей уроки прошлого.
Оставалось лишь надеяться на божью помощь.
ГЛАВА VIII
Войдя в полутемную прихожую, Кэл подумал, что дом Батлеров остался таким, как и прежде, но в то же время как-то изменился.
В углу стояла старая вешалка для шляп, только на ней не хватало шляпы Фрэнка Батлера. В застекленном шкафу для оружия было так же тесно, как в былые времена: винтовка Фрэнка стояла в одном ряду с двенадцатизарядным дробовиком и двумя винчестерами. На сверкающей металлической поверхности стволов, как всегда, не было ни единого пятнышка, ни одной пылинки, а деревянные части были отполированы до блеска. Несомненно, Маккензи знала цену хорошему оружию, но, возможно, за арсеналом следила Лу.
Кэл подошел к приоткрытой двери, ведущей в кабинет. При Фрэнке все здесь бывало завалено бумагами, теперь же на массивном дубовом столе и в шкафах царил идеальный порядок, и едкий дым любимых сигар Фрэнка давным-давно выветрился… Когда-то в этом кабинете Батлер попросил Кэла покинуть «Лейзи Би» – спокойно, без всякой злобы. Он пожелал молодому человеку хорошо устроиться в другом месте, Фрэнк хотел ему только добра, но без Маккензи. Он сказал, что Кэл хороший парень, но его дочь слишком молода и наивна, она не понимает, что такое любовь, и к чему могут привести ее выдумки о том, что она любит Калифорнию Смита.