– Некоторым женщинам, как и мужчинам, нравятся рискованные приключения и путешествия, – продолжила она, глядя прямо перед собой на поросшую травой тропинку. – Мой дядя знаком с мисс Гертрудой Белл, которая совершила несколько первых восхождений в Швейцарских Альпах, а одна из вершин даже названа ее именем. Совсем недавно в «Таймс» было сообщение о смерти Изабеллы Берд, которая путешествовала по американскому Дикому Западу, Корее, Японии и Персии.
– И ваш дядя восхищается этими леди?
Джанетта попыталась подобрать слова, которые прозвучали бы правдиво. По поводу мисс Берд дядя не обмолвился ни словом, а вот мисс Белл он точно не восхищался, говорил, что эту женщину тяжело выносить, поскольку она слишком высокого мнения о себе, хотя вся ее оригинальность заключается в лингвистических способностях.
– Он считает мисс Белл весьма… оригинальной, – нашла нужное слово Джанетта, а затем, вспомнив замечания дяди по поводу ее переводов персидских стихов на английский, ухватилась за возможность показать, что ее кумиром является не только искательница приключений, но и женщина-литератор, и торжествующе добавила: – Очень хвалил ее переводы персидского поэта Хафиза.
– Они действительно хорошие, – согласился Закари.
Впервые за все время разговора Джанетта взглянула на него:
– А вы их читали?
В ее голосе явно чувствовалось сомнение.
– Разумеется. И в переводе мисс Белл, и в оригинале.
Девушка быстро отвернулась, не понимая, говорит ли он правду или смеется над ней.
– Насколько я знаю, в данный момент мисс Белл путешествует по сирийской пустыне, – продолжил Закари, не желая прерывать разговор, который начал увлекать его.
А Джанетте, наоборот, хотелось помолчать, но любопытство взяло верх.
– Штурмует вершины? – спросила она, не зная точно, есть ли в Сирии горы.
– Изучает ранние византийские церкви.
Джанетта понимала: если она признается, что ничего не знает о ранних византийских церквах и попросит Закари рассказать о них, то он непременно просветит ее, как и в вопросах персидской поэзии или истории Китая. Она бы никогда не скучала в обществе этого человека, даже если бы провела с ним всю жизнь. Закари так много знал, что мог разговаривать на любые темы.
– Я вижу впереди город, – неожиданно сказал Закари, вторгшись в мысли Джанетты. – Если в нем есть постоялый двор, мы заночуем там, а не под открытым небом.
Джанетта хотела было возразить, что на постоялом дворе наверняка грязно и дурно пахнет и она с гораздо большим удовольствием переночевала бы на воздухе, но внезапно осознала причину такого решения Закари. Всему виной утренний инцидент. Он просто хочет оградить ее от неудобств походной жизни.
Чувствуя себя несчастной, Джанетта промолчала. Для известного путешественника, любящего риск, Закари вел себя слишком чопорно. «Может, он женоненавистник?» – подумала девушка, но, вспомнив, как он смотрел на Серену, отбросила эту мысль. Какими бы тайными причинами ни руководствовался Закари Картрайт, желая поскорее избавиться от нее, дело здесь было вовсе не в неприязни к ее полу. Мало того что он явно испытывал влечение к Серене, он и о мисс Белл говорил с таким восхищением, какого никак нельзя было ожидать от женоненавистника.
Когда сгустились сумерки, Джанетта подумала о мисс Белл. Она не может путешествовать по Сирии в одиночестве, а все ее слуги и проводники – наверняка мужчины. Судя по словам Закари об экспедиции мисс Белл, он не видел в этом ничего необычного. А если мисс Белл может жить в лагере в пустыне среди лиц противоположного пола, то почему ей, Джанетте, заказано то же самое в отдаленных районах Китая?
Джанетта все еще размышляла, как бы получше донести этот довод до Закари, когда они въехали в город. Он оказался маленьким, невзрачным, в нем просто не могло быть хоть мало-мальски приличного постоялого двора.
Джанетта уже собралась выложить свои соображения Закари, как он остановил пони и с удовлетворением заявил:
– Вот мы и приехали, и, похоже, нам повезло. В окнах здесь не только бумага, но и стекла. А это указывает на относительно высокий уровень комфорта.
Здание, о которых говорил Закари, было двухэтажным, выкрашенным в мрачный темно-зеленый цвет. Девушка бросила на него унылый взгляд.
– Думаете, комнаты здесь могут быть чистыми? – спросила она с большей едкостью, чем ожидала.
Закари одарил Джанетту одной из своих редких улыбок.
– Каждый настоящий путешественник, Джанетта, со временем привыкает мириться с блохами. Даже мисс Белл наверняка мирится с ними в Сирии.
Неожиданная улыбка Закари и звук собственного имени наполнили девушку такой радостью, что она совсем забыла воспользоваться тем, что он вновь упомянул о мисс Белл. А когда вспомнила о своем доводе, который хотела привести Закари, он уже шел к распахнутой двери постоялого двора.
Девушка спешилась, но не последовала за ним. Не будь разговора о Пэне и ее возвращении в Чунцин, ей было бы все равно, сколько раз им еще придется останавливаться на постоялых дворах. Но сейчас ее это очень волновало. Закари сказал, что Пэн всего в двух или трех днях пути, а это значит, что еще две ночи – и ее путешествие закончится. И ей хотелось провести эти две драгоценные ночи под волшебными луной и звездами, а не на вонючем постоялом дворе.
Появившись в дверях, Закари поманил Джанетту к себе. У девушки сердце ушло в пятки. Значит, он нашел этот постоялый двор приемлемым для ночлега. И не будет этим вечером ни костра, ни тихого, убаюкивающего плеска медленных речных вод, ни сладкого аромата можжевельника и лаванды, ни неба над головой, усеянного сверкающими, как бриллианты, звездами.
Она нехотя подошла к Закари.
– Я же говорил, что нам повезло, – с удовлетворением сообщил он. – Здесь родился губернатор провинции Сычуань, поэтому этот постоялый двор на удивление приличный. Ведь губернатору было бы стыдно, если бы его родной город не имел полуевропейской гостиницы.
– Что значит «полуевропейской»? – с иронией спросила Джанетта.
– В окнах не только промасленная бумага, но и стекла, три приличные комнаты наверху и три внизу, печи-лежанки, умывальники.
Девушку, несмотря на уныние, охватило любопытство. Она никогда не спала на китайской печи-лежанке, ей всегда было интересно, удобны они или нет.
– Я снял комнаты внизу, а для вас наверху, – сказал Закари.
Здравый смысл подсказывал Джанетте, что только так он и мог поступить, однако почему-то ей это не понравилось. Ей будет не хватать сознания того, что Закари рядом, всего в нескольких метрах, и достаточно лишь произнести его имя, чтобы привлечь внимание. И еще ей будет не хватать соседства Бена, его тихого, успокаивающего ржания.
Джанетта последовала за Закари, поднялась по расшатанным ступенькам на второй этаж. Комната, в которой ей предстояло спать, оказалась чисто прибранной, с широкой лежанкой.
– Увидимся позже, за ужином, – сказал Закари. – А пока отдохните. Я велю принести вам горячей воды, чтобы вы могли умыться с дороги.
Перспектива остаться одной в пустой темной комнате напугала Джанетту.
– Я должна проследить, чтобы Бена расседлали и накормили, – встрепенулась она.
– Я прослежу за этим. Отдыхайте.
Слова эти были сказаны довольно любезным тоном, однако Джанетта не могла отделаться от неприятного чувства, что Закари больше заботит не ее усталость, а то, как бы побыстрее избавиться от ее общества.
Закари повернулся и вышел из комнаты, а она медленно села на жесткую лежанку. Все кончено. Все приключения и радостные минуты. И никакой перспективы. С ней уже не случится ничего интересного или неожиданного.
Глава 7
– Как вы смотрите на то, чтобы сегодня вечером побыть моей женой?
С этим вопросом Закари обратился к Джанетте, когда через полчаса снова появился в ее комнате.
Девушка, хлопая глазами, уставилась на него, пытаясь сообразить, что происходит. Она, наверное, задремала, и теперь ей это просто снится.