Странное головокружение вроде отступило после ванны. Завернувшись в мягкое полотенце, по размеру больше напоминающее простынь, я выползла на монстрокровать. Ничего так, мягко. Голова опять закружилась. Может, я голодная? Ну да, мы с Афри только утром кофе с булочкой перехватили. Повалявшись около часа, решила провести ревизию шкафа. Там действительно нашлись около десятка платьев и несколько брючек, в том числе и кожаных, как у Ифера, и разноцветные рубашки к ним. И еще куча всякого мелкого барахла типа нижнего белья. Своё-то я постирала и развесила в ванной незаметненько. Но, взглянув на это безобразие, называемое здесь женским бельем, мне что-то не захотелось это на себя надевать. Большинство вещей были абсолютно новыми. Интересно, чьи они?
Покопавшись, остановила выбор на светло-бежевом платье. Оно было рассчитано на девушку с меньшим бюстом, чем у меня, как, впрочем, и все остальные вещи. Подумав, решила лифчик все же надеть, хоть и влажный. Не хочу быть ответственной за косоглазие у старшего Варандо. Ладно, посмотрим, что получилось. Получилась очень даже ничего — такая девушка в красивом платье с глубоким декольте. Затянув шнуровку, сама поразилась тому, как смотрится фигура с подчеркнуто тонкой талией. Все-таки есть очарование в такой одежде. В джинсах и майках хоть и удобнее, но не так красиво. Когда я расчесывала волосы, в дверь постучали.
— Заходи, Афри.
— Лена, пора ужинать… О, демон!
Оглядываюсь: что там случилось. Афри стоит и пялится на меня так, как раньше его братец.
— Афри, только не говори мне, что за пару часов ты резко повзрослел и стал, как Ифер.
— Нет, Лена. Просто ты так удивительно красива в платье. Просто потрясающе.
— Теперь я вспомнила, почему дома их не ношу. Пойдем ужинать, а то уже голова кружится.
Афри подал мне руку. Мы шли, а он косился на меня весьма подозрительно.
— Лена, можно, я тебя о личном спрошу? — наконец, решился он.
— Ну, попытайся.
— А ты этого Олежека хоть чуть-чуть любила?
Так, мне сейчас только юного влюбленного дроу не хватало.
— Афри, ты пытаешься найти во мне хоть что-то хорошее? Совершенно напрасно. Никого никогда я не любила. Ни Олежека, ни других до него. И чувства их меня никогда не волновали. Только голая физиология. Злая я и испорченная. Не пытайся во мне ничего рассмотреть, Афри. Ты хороший, неиспорченный. Оставайся таким подольше. А я такая, как твой брат. Мы — жадные до удовольствий эгоисты.
Мы вошли в тот самый огромный зал. Там горели свечи и был накрыт стол. Афри усадил меня, а сам, обойдя, сел напротив. Через минуту влетел Ифер.
— Простите, я был занят. Можете подавать! — крикнул он кому-то.
Ифер переоделся во все белое и, судя по удивленному взгляду Афри, в этом было нечто необычное.
— Моррин Елена, в этом платье вы просто потрясающе выглядите! — Взгляд старшего Варандо зацепился за глубокое декольте.
Не зря я по поводу косоглазия переживала. Ифер налил мне вина и, нисколько не стесняясь брата, перенес свои приборы ближе ко мне и, подвинув стул, сел рядом. Нам подавали ужин, а я с интересом смотрела на слуг, ведь кроме дроу, я других существ пока здесь не видела. Но слуги выглядели, как нормальные люди, только невысокие и довольно крепкого телосложения. Когда они ушли, Афри заметил мой интерес и пояснил:
— Это тарки. Местная народность. Очень трудолюбивые и исполнительные.
Ифер с удовольствием подкладывал мне в тарелку какое-то мясо и овощи. Но со мной творилось что-то непонятное. Съев буквально несколько кусочков, я почувствовала тошноту, головокружение усилилось. В голове зашумела. Затем появилась пульсирующая боль. В глазах темнело, и я подняла испуганный взгляд на Афри. Его губы шевелились, лицо было искажено беспокойством. Мои плечи обхватили сильные мужские руки, и я оказалась прижата к широкой груди Ифера. Он тоже что-то говорил и смотрел мне в лицо с испугом. Потом тело скрутила болезненная судорога, и я закричала, не слыша своего голоса. Все потемнело и исчезло.
Дальнейшее я помню только вспышками. Бледное испуганное лицо Афри. Еще более испуганный Ифер, пытающийся напоить меня чем-то в моменты просветления. Потом какой-то незнакомый мужик с горящими черными глазами. Он кладет мне на виски свои руки, и мозг опять накрывает волна боли. Потом опять темнота. Эх, Афри-Афри, колдун ты косорукий, во что ты меня втянул?